— Встать! — рявкнул конвойный. — Лицом к стене, руки за спину!
Я поморщился. Что ж ты так орешь, зараза? Я не старый еще и на слух не жалуюсь. Я нехотя поднялся и повернулся спиной подставляя руки под оковы.
Лязгнули наручники на моих запястьях. Конвоиры вытолкали взашей в мрачный обшарпаный коридор. Конвойных как обычно пять человек и собака — холеная немецкая овчарка с улыбчивой пастью и чуть повиливающим хвостом. Хотелось почесать барбоса за ухом. Он выглядел не таким злым, как конвоиры.
— Пошел! — старый знакомый с безразмерной талией подгонял меня резиновой дубиной, считая своим долгом непременно дать мне зуботычину.
Определенно, он ко мне не равнодушен. Может гомик и выражает свою привязанность неумелой садисткой энергией? Может и не гомик, но судя по его обрюзгшей внешности бабы ему явно не дают.
Затхлый коридор привел в небольшой зал с низким потолком. На неказистом подиуме возвышалось ставшее уже «родным» кресло из черного, будто закопченного железа с присохшей кровью на подлокотниках. Вот суки, СЭСа на вас нет! Я брезгливо поморщился.
Я подошел к трону смерти и вздохнул, изображая глубокую печаль и отрешенность. Охрана, приняв мое замешательство за саботаж, накинулась на меня гурьбой и, заломав до хруста в суставах, и так скованные за спиной руки, водрузила мое бренное тело на сиденье. В зале стояло еще четверо вооруженных до зубов судебных исполнителей, больше похожих на немного разжиревший спецназ. На мордах балаклавы, руки в тактических перчатках сжимают короткоствольные автоматы. Где-то я уже это видел… Ну не в первый же раз казнят. Такие процедуры проходят все одинаково…
Я опустил голову и показывал всем своим видом, что надежда вырваться из плена отдалилась от меня, как целомудрие от портовой шлюхи. А сам сканировал исподлобья помещение волчьим взглядом. Охранники все начеку, одна рука на шокере, другая на оружии. Даже под балаклавами видно, что морды у всех хмурые как у Бармалея. Никак ребятки не привыкнут к публичным убийствам.
Сидя на стуле, сопротивляться не стал. Покорно дал пристегнуть руки к холодным подлокотникам задубевшими ремнями. Их кожа напоминает чугун. Настолько высохла и пропиталась кровью.
Конвойные выдохнули: смертник надежно прикован, и можно расслабиться. Наверное, от меня сегодня ожидали сюрприза, а я покорно пошел на заклание, как жертвенный ягненок. Но это все видимость. Пока что все идет по плану.
Гробовая тишина зала постепенно уступала место приглушенным разговорам зрителей. Помещение наполнялось зеваками. Родственники загубленных мною душ, так злобно смотревших на меня на суде, здесь вели себя кротко и по траурному спокойно. Их глаза выше пола не поднимались. Многие после вчерашнего и вовсе не пришли.
А вот и мой адвокат. Он не очень доволен, что пришлось второй раз подряд тащиться на мою казнь. Но таков порядок, адвокат смертника должен проводить его в последний путь, чтобы, как говорится, воочию увидеть плоды своих трудов. Я посмотрел на адвоката и подмигнул ему. Рыжую отъетую морду перекосило, но он тут же накинул маску деланного сочувствия и посмотрел на меня глазами скорбящего кота из Шрека. Вот сучка лживая, умеет притворяться, так, что Станиславский бы поверил… За что тебе только деньги платил такие?
Минут через десять зал наполнился почти наполовину, только на первый ряд садиться никто не хотел, и только он остался пустым.
На улице зашумел дождь. Через плотно задернутые шторы прорывался холодный ветер. Окна еще не поменяли после удара вчерашней молнии. Когда на проемах массивные решетки, это не так-то просто сделать. За окном блеснули вспышки и прогремели раскаты грома. А вот это уже точно дежавю. Сегодня молния в мои планы не входила… Что за черт? Происки Фирона. Если это иллюзия, может все должно быть в точности, как в первый раз? Не знаю…
В зал вошел начальник Центра. Все тот же черный траурный костюм, туфли отливают угольным блеском. Интересно, Фирон еще в его теле? Хреновый мне достался враг — ныряет в чужие тела, как бомж в мусорные баки, хрен поймаешь его. Он встал за маленькую кафедру и торжественно произнес:
— Андрей Сергеевич Беркут! Вы приговорены к смертной казни. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит. Вчера по техническим причинам приговор привести в исполнение не удалось. В соответствии с возложенными на меня полномочиями я приведу приговор в исполнение повторно.