Четыре, пять — грохнули выстрелы. В пыль упали ещё двое. Пусто щелкнул боек, револьвер полетел в пустынный кустарник у стены постоялого двора, а Вишей снова исчез в арке между домами. Один из охранников кинулся следом.
Краем уха Идир уловил рев мотора и стук отбрасываемых колесами камушков. Но стоило ему отвлечься, как оставшийся солдат выбил нож из его руки, ударил под дых и отбросил в пустые ящики под навесом.
Идир подобрался, скользя на подгнивших фруктах. Противник приближался, выверяя каждый шаг. Лезвие кинжала блеснуло в свете фонаря, у лица качалась стальная сеть бармицы. Проклятая маска. Из-за неё нельзя было даже угадать, куда противник смотрит. Цыкнув, Идир нащупал обломок деревянной рейки, сжал его в руке.
Лезвие свистнуло, проткнуло воздух. Идир отбил удар, — нож скользнул по рейке, прижатой к предплечью, — пнул по кожаным обмоткам на голени солдата. Тот покачнулся, шагнул назад, не удержав равновесие, и вздрогнул.
Из-под его ребер выглянул стальной кончик лезвия.
Вишей за его плечом оскалил зубы и дернул нож. Из-под встопорщенной куртки побежали алые потоки. Хрипя, солдат перехватил кинжал и ударил им за спину, вслепую. Вишей зашипел — по его боку расползлось алое пятно — и пырнул врага ещё трижды. Подскочивший Идир сдёрнул стальную маску и свернул солдату шею. Тело упало в слипшуюся от крови пыль.
— В порядке?.. — Идир ухватил Вишея за локоть. Друг кивнул, всё ещё тяжело дыша.
— Этот... Где? — прохрипел он, сдувая каплю пота с кончика носа.
Идир развернулся на пятках, оглядывая тела на песке, пустую улицу и глухие коробки домов. Правитель Содружества как сквозь землю провалился — вместе с одной из машин.
***
Чужая кровь брызнула на лицо, каплями сползла по подбородку. Солдат развернулся от удара, приветствовав Сабри отвратительной раной, которой раскрылось горло. На миг их взгляды встретились: испуганный — Сабри, и полный безысходности и гнева — умирающего солдата. «На моем месте должен быть ты», — словно говорил он. А застывший над ним Бескровный с алыми пятнами на куртке всем своим видом приказывал бежать. Что Сабри и сделал.
На непослушных ногах, он обогнул драку. В быстрой схватке мелькнуло знакомое лицо Лохматого. Глаза его зловеще белели, совсем как тогда, в дворцовой спальне. Сабри содрогнулся и поковылял быстрее, ещё не решаясь побежать в открытую. Слава звездам, машины уже урчали, грея моторы. Их подготовили к поездке заранее, чтобы не заставлять правителя ждать.
За спиной кто-то хрипел в агонии. Сабри влез на водительское сиденье одной из машин, хлопнул дверью и невольно обернулся. На него все ещё никто не смотрел, да и зрителей оставалось все меньше. Тени Бескровных расправлялись с охраной быстро и методично, разбрызгивая кровь. Бахнули выстрелы, и Сабри рванул на себя рычаг коробки передач. Автомобиль взревел и тронулся с места. Леденеющими пальцами правитель вцепился в руль, выгнулся вперед — будто это могло помочь ехать быстрее. Впереди замаячил просвет городских ворот, которые предусмотрительно оставили открытыми. «Ещё немного», — подумал он, кусая губы. Ещё немного, и...
На заднем сиденье кто-то с рыком расчихался.
— Поворачивай, — сказал этот кто-то, шмыгнув носом. В шею Сабри уперлось холодное дуло. — Поворачивай, говорю.
Правитель выдохнул, покосился через плечо.
И прыгнул.
***
Не успел Идир сбросить человеческую шкуру, чтобы осмотреть городишко с высоты, как Сабри явился сам. За его спиной маячил раскрасневшийся Монах. Густые брови нависали ниже обычного, борода топорщилась, а на широких парусиновых штанах красовались дыры, в которых мелькали волосатые ободранные ляжки.
— Ваши ночные посиделки в гроб меня загонят, — ворчал подельник, подгоняя правителя тычками. Тот гневно таращил глаза, но молчал; на его скуле наливался синяк.
— Этому, — Монах снова подтолкнул Сабри, — впилось выпрыгивать на ходу. У его звёздности с головой непорядок, слышите, ваша звёздность? Лечиться надо.
Сабри лишь стиснул губы, и их тонкая нить окончательно слилась с белой, недавно выбритой половиной лица. Жилка на его шее бешено пульсировала. Идир даже испугался, что их ценный груз хватит сердечный удар от нахлынувшего возмущения.
— И мне надо лечиться, — задумчиво добавил Монах, ухватившись за поясницу, словно её ломило.
— Худеть тебе надо, пузатый, — ухмыльнулся Вишей, ковыряя острием ножа под ногтями.