— Узнаю ам-Хашема, — пробормотал Садао. Он присел на подоконник, и леопардовые блики света легли на его устало сгорбленные плечи. — Но слишком много грязи. Слишком открыто он действует.
— Я тоже такого не припоминаю, — кивнул Врано. — Должно быть, торопится, ублюдок. Выждал, пока буря не утихла, и теперь убирает старых врагов, чтоб не мешали. Знать бы, что он задумал...
Он умолк, будто его что-то отвлекло. Нахмурился, шагнул назад, в зыбкий сумрак приёмной...
И с криком исчез.
***
Врано вытащили из кабинета резко, будто дёрнули за шиворот. Враг подобрался к ним, а Садао даже не почуял — был слишком занят, балансируя на зудящих от усталости ногах, успокаивая друзей и удерживая выпитое в желудке. Тем временем Врано привел за собой хвост. Или их уже поджидали в похоронном бюро, в засаде…
Садао уставился на Танатоса.
«А ему? Ему можно верить?»
Словно почуяв на себе взгляд, Темен обернулся. Качнул головой, указав на коридорный мрак, вытащил из-под стола револьвер и прокрался к выходу. Свободную от оружия руку он держал перед собой, сложив пальцы для удара.
Из прощального зала донесся грохот опрокинутых стульев. Свист рассеченного воздуха. Сдавленный хрип.
Садао рванул ворот рубашки. Ему вдруг стало невыносимо жарко и тошно, воздух будто вытек из кабинета вместе с Врано. Совладав с ногами и руками, он привалился у открытого проема двери. Перевел дух, прикрыл веки и коснулся жаркого от ярости сознания Танатоса — слава богам, ни следа предательства, только желание свернуть пьяному Садао шею. Мысленно проследовал через приемную в зал, слыша тихий перестук мышиных сердец под половицами, жужжание мух на стекле в дальней комнате, корни деревьев, что вгрызались в землю. И чужие мысли. Не Врано. Этот разум был гладок, как сталь, полон нестерпимого голода и защищён.
«В прощальном зале. Один», — Садао передал Танатосу без слов и вывалился из кабинета. Друг косматым зверем скользнул следом, вдоль другой стены с витриной гробов.
Но прощальный зал оказался пуст. Света через плотно задернутые шторы сочилось мало; рядами выстроились силуэты стульев. Зелёная, похожая на мох дорожка центрального прохода вела к поминальному столу с поддоном для сбора масел и скрытому занавесом жертвеннику. Учуяв запах кедровой выжимки, Садао накрыл нос ладонью. Слишком часто за свою жизнь он вдыхал её вонь, смешанную со сладковатым духом тления. Нащупать чужой разум снова он не пытался — тем самым выдал бы себя. Оставалось лишь красться вслепую, как во время облав в далеком прошлом.
А из глубины зала беспрестанно капала вода. Ее звук коротко резал тишину.
Кап, упала капля.
Садао вздрогнул. Глянул на Танатоса: тот махнул в сторону узкого рукава, который вел в пристройку для бальзамирования и проращивания. Что-то показал, но разобрать его знак в царящем полумраке было невозможно.
«Что?» — Садао дотянулся до сознания друга. Ответ был едва различим, прерываемый треклятой капающей водой.
«Вперед…»
Кап.
«Следи за…»
Кап.
«Может… не заперт…»
Кап.
Плюнув, Садао отцепился от разума Темена и сделал ещё шаг. Остановился, когда под ногой что-то хрустнуло. Медленно убрал туфлю с пальцев, белевших в полумраке.
Их оказалось два: короткие и ровно отрезанные. Поодаль лежало иссеченное тело Врано. Голова закатилась под конторку, обмотавшись волосами. Влажно запахло кровью и дерьмом.
Голень обожгло. По коже будто чиркнули краем бумажного листа, и штанина окрасилась алым. Садао остановился, нахмурился, всмотрелся в сумрак под ногами. Различив струну, что дрожала поперек прохода, он вздрогнул.
«Стой!»
Идущий по другую сторону зала Танатос запнулся, потерял равновесие и едва не рухнул в проход плашмя. Но удержался на ногах — схватился за попавший под руку стул. Тот с визгом проехался по плитам; натянутая струна срезала лак с его ножки.
— Какого черта?.. — в сердцах воскликнул он.
Садао приложил палец к губам и указал себе под ноги.
Ловушек оказалось много. Полупрозрачные, словно плевки паутины, они пересекали прощальный зал на разной высоте и под разными углами. Поняв это, Садао вытер кровоточащий нос и подался к окну. Скрываться в тени и дальше смысла не было; только если они с Танатосом хотели остаться без ног. Да и его ментальный крик не слышал лишь глухой.
Но коснуться тяжёлой ткани штор он не успел.
У жертвенника мелькнул силуэт. Всколыхнув расшитый золотом занавес, он перемахнул стол и замер в проходе, оказавшись самой странной женщиной, какую Садао когда-либо видел. Янтарные полосы света, что пробивались с улицы, скользнули по её сутулым плечам и обнаженному жилистому телу, блеснули на длинных волосах. Кожу её рук увивали письмена, а глаза белели, лишенные радужки и зрачка. Как вставки отполированного мрамора.