На удачу, гость был занят замком Агатового кабинета. Среднего роста, в синем приталенном жилете и свободных штанах, как у самого Эли. У белой полосы воротника лежали завитки тёмных волос. Взломщик устало повел плечами и обернулся — так резко, что Кроток едва успел нырнуть обратно за колонну.
Он узнал лицо, и теперь его тошнило ещё сильнее. Он даже прижал ладони к груди, словно громкий стук сердца мог его выдать. Капли пота скатились к переносице.
«О боги. О боги».
Ключи в руках Гримани вновь зазвенели, и замок щелкнул. Шаги стихли в глубинах кабинета.
Убедившись, что он остался один, Эли выполз в главную галерею. Поднялся на ноги, и побежал, едва не повалив гармошку расписной бумажной ширмы. Перескочив порог, он ухватил туфли, спрятанные в углу за кустами и, как был босиком, помчался вниз по склону, к цепочке оранжевых фонариков Келе. Лестница тихо поскрипывала под его ступнями.
А эхо его пробежки ещё долго гуляло под сводами зала.
***
— Я удивлен. — Удивления в голосе Видящего, впрочем, не было. — Не успел я дать задание, как вы уже что-то обнаружили.
Трубка в его длинных пальцах дымилась, взгляд из-под тяжёлых век пригвоздил Эли к месту. Кроток почувствовал, как в его горле что-то встряло сухой крошкой. Может, слова, которые он собирался произнести. А, может, страх. К энси он решил зайти с утра, не откладывая тягостное дело в долгий ящик, мучительно мялся у дверей Агатового кабинета, подбирая слова для доклада... и тут же забыл их все, едва переступив порог.
Эли судорожно попытался сглотнуть, но слюна пошла не в то горло, и он зашелся в приступе кашля. Садао Железный продолжал курить, наблюдая за его корчами с высоты своего кресла. Поймав взгляд побагровевшего Эли, он приподнял брови.
— Ваш заместитель. Господин Гримани, — выдавил Кроток. — Он заходил в ваш кабинет. Но-ночью.
Он чуть не зажмурился в мучительном ожидании. «Вот сейчас-то меня и уволят», — печально подумал, изучая начищенную мозаику на полу кабинета. У ножки стола скопилась кучка пепла. Острый мыс туфли Видящего наступил на её верхушку, размазав по узору цвета индиго.
— Ночью? — голос энси казался спокойным. — Ко мне в кабинет?
Кроток кивнул, не поднимая глаз.
— Когда?
— Се-сегодня. Где-то после полуночи. А, может, за полчаса до, ведь, понимаете, я прикорнул, и, кажется…
И, кажется, он слишком много говорил.
— Я тогда совсем потерял счет времени, но…
— Вы уверены, что вам не приснилось?
Кроток помотал головой. Заерзал на потерявшем всякое удобство стуле. Говоря честно, будь он на месте энси, он и сам бы себе не поверил.
Воздух в кабинете вдруг сгустился, стал особенно тошнотворным, а туфли Видящего — особенно интересными. Эли сдавил папку на своих коленях так, что картон под пальцами размягчился.
— Что ж... — Он услышал долгий выдох, стук трубки о подставку. — Вы видели детали? Что он делал?
Эли оторвался от созерцания пола и туфель и уставился в невозмутимое лицо энси.
— Н-н-нет, господин Видящий, дверь была закрыта. Но я могу последить за ним и узнать больше.
— Узнайте, — кивнул Садао и выпустил клуб едкого дыма, от которого в глазах защипало. — И постарайтесь не терять его из виду. Вредительство в храме нам не нужно.
Кроток кивнул, дождался позволения встать и торопливо зашагал к выходу. Он был уверен, что энси запустит в его голову своей расписной трубкой. Ему как-то раз довелось видеть Садао в гневе: гость, что явился к нему в тот день, — кажется, какой-то военный из Кумкура — вылетел из храма, зажимая окровавленный нос. А в лектории у всех послушников зверски болели головы, пока Видящий цедил сведения для записи и грубо переворачивал листы, грозя выдрать их из книг.
Эли и не надеялся выбраться из Агатового кабинета живым.
— И Элеонис...
Кроток замер в полушаге от двери. Не успел, о боги... Он неохотно развернулся, вцепившись в документы, словно в спасительную щепу в шторм. Языки табачного тумана сожрали стол и окно, отчего казалось, что Садао плыл в молочном облаке.
— Да, господин Видящий?
— Будьте осторожны.
Эли отрывисто кивнул и выскользнул из кабинетного чада в прохладный воздух зала потерянных шагов. Ещё раз обернулся.
Наверное, господин Видящий был самым непредсказуемым человеком во всем Южном Содружестве.