И правда красота! Ради неё Ариадна Борисовна даже шла на жертвы. Тратя драгоценные минуты, она время от времени совершала внезапные налёты на классы с целью проверки внешнего вида присутствующих и сурово отсчитывала провинившихся. И учеников, и учителей.
Так вот, как всегда рано утром Ариадна Борисовна, твёрдо печатая шаг, шла по заснеженной улице, раскрашенной насыщенно-синим в тени и золотистым в свете электрических фонарей, и по-хозяйски любовалась тёмным зданием школы. Оно, досконально изученное, хорошо знакомое и в какой-то мере даже родное, словно бы выплывало навстречу из февральского сумрака, пока ещё мирно спящее, тихое, спокойное.
Толкодумова торопилась разбудить самого большого своего питомца. Она чувствовала себя факелоносцем на олимпийских играх, несущим заветный огонь. Сейчас она щёлкнет выключателями, и радостный свет заструится по помещениям: коридорам, рекреациям, лестничным пролётам. Свет знания.
Парам-парам-папапапапарам!
Но что это?
Как прореха в крепкой надёжной стене, ярко сияет одно окно.
Ариадна Борисовна споткнулась.
Кто посмел?
И прибавила шаг.
Дядя Паша с нарочито бодрым видом открыл начальству дверь и сразу шустро отскочил, отброшенный сердитым вопросом:
– Павел Петрович! Что тут у вас происходит?
– У нас? – растерялся охранник и, мгновенно вспомнив происшествия недавней странной ночи, покрылся липким потом. – Ничего не происходит. Всё как обычно, – со всей возможной убеждённостью в голосе решительно заверил он.
– Почему горит свет в кабинете на втором этаже? – неподкупным следователем глянула на подозреваемого Аридна Борисовна.
– Свет? – изумлённо уточнил дядя Паша и слегка пришёл в себя (всё-таки был он крепким мужчиной, закалённым невзгодами профессионалом своего дела, да и тщательно оберегаемая тайна его осталась нераскрытой). – Я проверял. Везде – полный мрак. Где это вы свет видели в кабинете? В каком конкретно?
Конкретно Толкодумова ничего не знала. Поэтому смерила охранника снисходительным взглядом, безнадёжно махнула рукой и двинулась к лестнице.
Лучше всё выяснить самой, выявить нарушение, разобраться. Тут специалиста более подходящего, чем Ариадна Борисовна, во всем мире не найти.
Толкодумова пробиралась на цыпочках по второму этажу и внимательно приглядывалась: не пробивается ли из-под какой-нибудь двери лучик света?
Ага! Вот оно! Яркая полоска на уровне пола.
Ариадна Борисовна застыла на месте, вскинула глаза и с удивлением разобрала надпись на табличке: «Завуч по учебной работе».
Не может быть! Как же так? Она уверена, что выключала свет, уходя вчера с работы.
Прощальный ритуал доведён до автоматизма и обычно проходит без сбоев. Оделась, выключила, заперла.
Завуч с тревогой ухватилась за дверную ручку, повернула её и едва не вздрогнула от испуга.
Не заперто!
Дверь легко подалась навстречу, Ариадна Борисовна шагнула через порог и услышала:
– Ну и в чем дело, дамочка? Что вас сюда привело?
Голос показался странно знакомым, особенно интонации: снисходительные, надменные, начальственные и непоколебимо железобетонные. Звучит не слишком приятно, но, принимая во внимание место происходящего, безоговорочно правильно. Толкодумова говорила бы точно так же. Да и выглядела бы тоже.
Выкрашенные в чёрный, тщательно уложенные волосы. Жакет стального цвета с большим кристально-белым воротничком. И в тон жакету – юбка.
Видеть юбку Ариадна Борисовна не могла, её закрывал массивный рабочий стол, но ни капли не сомневалась в существовании таковой в гардеробе хозяйки кабинета. Потому что в удобном кожаном кресле за столом сидела… она сама.
– Что это за привычка – входить и молчать? – возмутилась Толкодумова номер два.
В том, что только она, единственная, может быть номером один, Ариадна Борисовна никогда не сомневалась. А эта высокомерная выскочка хоть и на её месте, с её внешностью, но явная самозванка. Поэтому номер два. Только «два».
Хотя сидящая за столом вряд ли разделяла подобное мнение. Она уничижительно посмотрела на Толкодумову номер один и продолжала нарочито вежливо:
– Если у вас какое-то дело ко мне, то, конечно же, заходите. А если вы пришли только затем, чтобы постоять в дверях истуканом, то, пожалуйста, не тратьте напрасно времени. Ни своего, ни моего.