Квартира оказалась чистенькой и уютной, а Николай Савельевич — солидным пожилым мужчиной весьма интеллигентного вида. Тамара Петровна покосилась на молодого человека: вид у него был смущенный, глаза — умные и грустные. Она быстро измерила давление старику, нахмурилась, набрала в шприц лекарство, засыпала вопросами:
— Часто это у вас?
— Впервые.
— Повышенные физические нагрузки? Вчера? Сегодня утром?
— У отца ноги парализованы, — осторожно вставил молодой человек.
Тамара Петровна сделала укол. Госпитализировать деда нужно было срочно.
— Значит, так, — деловито начала она, — я сейчас схожу за носилками. А вы, — кивнула она молодому человеку, — нам поможете спустить…
— Не надо носилок, — спокойно прервал ее Николай Савельевич. — Я никуда не поеду.
Сказал так, что Тамара Петровна сразу поняла: спорить бесполезно. На таких стариков она в своей практике насмотрелась. В принципе, она свое дело сделала, нужно подписывать бумаги об отказе и уезжать.
— Жена его дома? — спросила она резко.
— Мама умерла, — ответил молодой человек.
Сердце у Тамары Петровны на мгновение сжалось.
Но паузы в такой момент особенно недопустимы, а потому она потребовала казенным тоном:
— Вы… Как вас зовут?
— Костя.
— Костя, нужно подписать бумаги, что ваш отец отказывается ехать в больницу. Пойдемте на кухню.
Санников-младший послушно написал все, что продиктовала ему Тамара Петровна.
— Теперь пусть отец подпишет и вы тоже, — сказала она.
Константин встал было, но тут Тамара Петровна дернула его за руку с такой силой, что он опустился на стул.
— Что вы себе думаете? — прошипела она, — Ваш отец в крайне тяжелом состоянии, понимаете? За ним нужно наблюдать: день или неделю — сколько потребуется. Нужно мерить давление через каждые полчаса, если будут показания — делать инъекции. Без этого он погибнет! Хотя случай совсем не смертельный. Он не должен погибнуть из-за своего упрямства и вашего равнодушного соучастия. Вы ведь уже потеряли мать…
Она осеклась. Молодой человек был бледен и держался, похоже, из последних сил.
Длинные черные ресницы вздрагивали, губы были плотно сжаты. Тамара Петровна потрепала его по руке.
— Уговори его, слышишь? Пойди, попробуй.
— Это бесполезно, — коротко бросил Костя. — Он и скорую-то не разрешал… Он не поедет. И я, — он замолчал на мгновение, стараясь справиться с собой, — я ничего не могу сделать.
Последние слова он произнес обреченно, словно подписывая самому себе смертный приговор. Людям не всегда можно помочь — это Тамара Петровна усвоила давно. И уж точно нельзя помочь, когда они сами этого не хотят. Молодые бывают глупы или упрямы, но на уговоры поддаются, а вот старики…
— Вы женаты? — спросила Тамара Петровна.
— Нет.
— Ухаживаете за отцом сами?
— Конечно. Да он и не подпустил бы никого другого.
— Намучились?
— Что? — не понял Костя.
— Давно это с ним? — сменила тему Тамара Петровна.
— Как мама умерла — уже два года.
— А лечить пытались?
— Вы же видите, — развел руками Костя.
— Хорошо! — радостно резюмировала Тамара Петровна.
— Что ж хорошего-то?
— Повезло вам сегодня, Константин! У меня фельдшер в машине без дела. Оставлю его вам. Пусть понаблюдает… Вот вам мой телефон. Вечером позвоните, расскажете, что и как.
Костя ничего не ответил, но посмотрел так, что самые горячие слова благодарности ничего не добавили бы этому взгляду… Тамара Петровна не стала вызывать лифт — медленно спустилась по лестнице. Ее терзала мысль, что она вмешивается в чужую жизнь, что все это глупо…
— Лариса! — Вид у Тамары Петровны был крайне озабоченным. — Тут такая неприятная история… Хорошо, что ты поехала с нами…
Костя едва сдержался, чтобы не расцеловать женщину, когда услышал про фельдшера. Господи, есть же на свете добрые люди! Ей ведь ничего не стоило подписать бумаги об отказе и уехать. И что тогда? Тогда он должен был бы сидеть и смотреть, как умирает его отец. Это было бы равносильно самоубийству.
Два года назад погибла мама. Когда-то она была инспектором по делам несовершеннолетних, и они с отцом волновались каждый раз, если она задерживалась на работе. Это, конечно, не оперативная работа, но все-таки… А в последние три года перед пенсией ее перевели в управление. И они успокоились окончательно. Считали, что теперь ей ничего не грозит. А оказалось…