— Да не смотри ты на меня так. Мне все эти тряпки и побрякушки — даром не нужны. У меня призвание, понимаешь… — По щекам девушки покатились слезы. — Я хочу играть в своем маленьком театрике. Дочка у меня… Три годика…
— Ладно, записывай телефон, — не выдержала Лариса.
Из складок платья невеста ловко извлекла сотовый и тут же набрала номер, продиктованный Ларисой. Поговорив, она удовлетворенно вздохнула:
— Обещал быть через десять минут. Не обманет?
— Нет.
— Приходилось пользоваться такими услугами? — с участием поинтересовалась невеста.
— Это мой знакомый. Звал как-то работать, — бросила Лариса и, уходя, с отвращением взглянула на жениха. — Что же вы так все-таки… ради денег…
— Так ты на него внимательно посмотри, — предложила невеста, — в нем что, кроме денег что-то есть?
— Но в первый раз и так…
— Почему в первый? Это мой третий брак, — искренне удивилась невеста.
Лариса быстрым шагом возвращалась к машине, пытаясь ответить себе на два вопроса. Действительно ли девушка расчувствовалась, разговаривая с ней, или она лишь талантливая актриса; и почему, черт побери, Наталья Гончарова похоронена как Ланская и нигде даже в скобочках самыми маленькими буквами не значится, что была она некогда любимой женой великого русского поэта. Это ведь так важно! Ведь если люди умеют притворяться, как эта девушка, значит, и Саша тоже мог… А если женщины забывают, что некогда их любили необыкновенные мужчины, то, значит, и она забудет…
Перед Невским машина попала в огромную пробку, и на Ларису снова нахлынули воспоминания. На этот раз самые жаркие — их первые поцелуи, первые объятия… Она передернула плечами, потому что даже теперь, через год, от этих воспоминаний мурашки бежали по телу. Вот ведь как бывает на свете. Один человек уходит, а другой застревает в прошлом, прокручивая и прокручивая в памяти каждый час минувшей любви…
Три месяца они ходили вокруг да около. Каждый боролся с собой. Правда, теперь он уже подъезжал к больнице на машине, вез ее в какое-нибудь маленькое кафе поужинать и послушать музыку. Но в конце концов неизменно раскланивался возле парадной и растворялся в темноте. От этих невинных хождений желание, с которым оба так мужественно боролись, только росло, и однажды они все-таки не смогли с ним больше бороться. Страсть захватила их на несколько месяцев — оглушила и ослепила. Они забыли, что у их любви нет будущего. Но ведь рано или поздно это открытие должно было их отрезвить…
Последние месяцы весны оказались самыми мучительными. Саша делал выбор, а она — ждала. Нет ничего тяжелее такого ожидания.
— Понимаешь, — говорил он, — с женой мы давно стали чужими людьми. Но Ирочка… Она же ни в чем не виновата…
Лариса навещала пару раз девушку еще тогда, когда та лежала в больнице. Слышала, как отзывались о ней медсестры. Они звали ее «сучкой избалованной», говорили, что родителей таких девочек отстреливать нужно, пока еще кого-нибудь не родили и не воспитали «людям на радость».
Но Саша любил дочку слепо.
— Ирочка очень чувствительная девочка, ты ее просто не знаешь, — говорил он. — Она без меня пропадет. Мать ее совсем не понимает…
А Лариса, оставаясь одна вечерами, терзаемая муками ревности, ехала к его дому и кружила неподалеку, поглядывая на освещенные окна. Сколько раз ей приходилось видеть Ирочку выходящей из подъезда под руку с мамой, щебечущую, кладущую голову той на плечо, кривящую губы вслед прохожим…
В глубине души копилась обида. Порой Лариса говорила себе, что она тоже ранимая и тоже ни в чем не виновата, порой убеждала себя, что родители на то и родители, чтобы любить своих детей, какими бы те ни были. Да и ситуация любовного треугольника всегда патовая: невозможно угодить всем.
Но Саша сделал свой нелегкий выбор. В конце весны, когда для Ларисы весь мир сделался серым, а под глазами от бессонных ночей залегли черные тени, он пришел к ней с легкой спортивной сумкой.
— Все. Больше я никуда не уйду.
Она была слишком потрясена, чтобы интересоваться подробностями. Только на следующий день, когда изъявления обоюдной любви оставляли время и мыслям, она вдруг осознала, что он не торопится на работу.
— У тебя выходной?
— Я все оставил жене. Фирму, машину, квартиру.
Лариса закусила губу. Ей ли не знать, чего ему стоил успех.
— Не горюй, — успокоил он. — Получилось один раз, получится и во второй. Только давай уедем! Так нам будет спокойнее.
— Куда?
— У меня родители в Карелии. Начнем все заново…
Они начали все заново, и в июне Лариса почти поверила, что нет женщины счастливее нее. В июле трижды ему звонила дочь. После этих звонков он часами молча курил на кухне, а Лариса тихо сходила с ума в пустой спальне. Казалось невероятным, что их совместное счастье оказалось таким коротким…