А потом увидел прямо перед лицом сапожок сафьяновый, а над собой услыхал:
– Не врешь, ведун. Есть в нем сила, и немалая. Не боишься, что с тебя за его погибель спросят?
– А я при чем? – раздался неподалеку Дедкин голос. – Ряда меж нами нет. Госпоже не посвящен. Я его купил. Мой он. Если годен, бери.
– А возьму, – подтвердила ведьма. – Деревенек много, а такой подарок – редкий. Где ж ты его нашел, волчий пастырь?
– Сказал же – купил, – недовольно буркнул Дедко.
– А отдавать – не жалко?
– А чего жалеть? Бестолковый он. Что ни скажешь, сразу забывает. Хоть ножом его режь, без толку.
Тут Малец будто очнулся, вспомнил, что велено. Жалко, конечно, такой ладный сапожок портить, но себя – жальче. Так что Малец выпростал из рукава ножик и ударил, сколько было силы.
Ведьма завизжала. От визга этого и Малец заверещал, будто заяц в когтях, и как зверь, на четвереньках, засеменил прочь по грязному снегу, уперся головенкой о твердое, но продолжал в беспамятстве перебирать руками-ногами и верещать, пока его не взяли крепко за шкирку и не поставили на ноги, а потом жесткая ладонь раз-другой больно хлестнула по щекам.
– Всё уже, – рявкнул Дедко. – Умолкни!
Малец захлопнул рот и уставился на ведьму. На мертвую ведьму, которая лежала на снегу, раскинув в стороны руки и ноги в синих сапожках, в одном из которых торчал ножик с невзрачной костяной рукояткой. Его ведун забрал потом. Вместе с сапожками.
Откуп, что для ведьмы готовили, Дедко тоже забрал. Так что зиму они прожили, как бояре. Хорошо быть ведуном. Только страшно.
Глава третья
Лучина погасла. Но ведуну свет – без надобности. На то он и ведун. Да. За Кромкой ведь темней, чем самой темной ночью. Но видеть и там можно. Если правильную цену Госпоже заплатить.
Бурый заплатил. И не раз. Но тот, первый, он крепко запомнил. Весной это было. Первой весной, которую он встретил у Дедки.
В деревне приход весны знатно праздновали. Малец три таких праздника хорошо помнил, остальные – смутно. Но кто видел один праздник, тот все видел. Все они – по покону. За этим волох следит и родовичи старшие. Кто от порядка отступит, хоть веточку не туда положит, хоть ленточку не ту повяжет, того боги не увидят и беречь не станут.
Ведун – не праздновал. Зиму не гнал, богов за приход весны не благодарил, подарков не дарил.
– Пустое это, – оборвал он заикнувшегося о празднике Мальца. – Я ведун, а не волох. А богов благодарить за что? И девок по земле валять нам без надобности. Празднуй не празднуй, а весна все равно придет. Смерды суетятся, понятное дело. Им зерно земля дарит, одно за три или сколько там вырастет. Мне ж ясти и так принесут. У нас, малой, другие жертвы и боги эти, смердьи, над нами власти не имеют. Хоть Сварог старый, хоть Христос новый.
– Так это что же, и Сварога уважать мне теперь не нужно? – не на шутку взволновался Малец.
– Я сказал, дарить их ни к чему, а не уважать я б тебе не советовал. И дразнить тоже.
– Но ты ж сказал: они над нами власти больше не имеют?
– Надо мной, – тут же уточнил Дедко. – А ты им как был ни во что, так и остался. А чтоб тебе понятней было, вот идёшь ты по лесу и лося встречаешь? Есть у него над тобой власть?
Малец помотал головой и засмеялся. Какая у лося над человеком власть может быть, если он травой да листвой питается?
– А если ты его дразнить станешь? Палкой кинешь, за шерсть дёрнешь, лосёнка побьёшь?
– Что я, дурной совсем? – нахмурился Малец. – Он же меня враз стопчет.
– Вот и с богами так! – Дедко щёлкнул Мальца по лбу. – Уразумел?
Малец уразумел: праздника не будет.
С весной народишко к колдуну потянулся. Всякий. И чёрный, и чистый. Даже княжий муж однажды заявился. Здоровенный, усищи до груди, весь в блескучем железе.
А Дедко над ним посмеялся. Зачем, сказал, перед моей избенкой бронь натянул? Ратить меня вздумал аль боишься?
Малец думал, вой осерчает да и зарубит Дедку. А княжий муж, наоборот, побледнел, пробормотал что-то невнятное.
Малец не понял, а вот колдун понял: построжел и выставил ученика за дверь.
Хотелось Мальцу подслушать, да не рискнул.
После они ушли. Вдвоём, Мальца не взяли. А вернулся Дедко один. И сразу видать: за Кромку ходил. Мертвецом смотрелся, а не живым человеком. Вернулся, упал на лавку и проспал три дня.
Малец же эти три дня роскошествовал. Ничего не делал, только ел вкусно из Дедкиных запасов.
Через три дня колдун проснулся и отходил Мальца березовыми прутьями. За лень.