– Сто золотых дублонов, – объявил он, – за ваше время, усилия и способности. Ещё три сотни, если найдёте то, за что стоит платить.
Взглянул на мой наполненный (снова!) до краёв кубок.
– А вы что? Обет воздержания?
– Со всей определённостью, нет, господин, – ответил я. – И покорнейше прошу, чтобы вы позволили мне поднять этот кубок за здоровье знаменитого короля Владислава.
– Позволяю. – Воевода опорожнил кубок между слогами «поз» и «воляю», да так быстро, что пауза почти не была слышна.
– Это царское вознаграждение, – вернулся я к разговору, а поскольку я и в самом деле был поражён высотой предлагаемого гонорара, это должно было прозвучать более чем честно. Воевода улыбнулся. – Но я до сих пор не знаю, за какие услуги должен его получить.
– Странные события происходят в последнее время в окружении твоего владыки, инквизитор. Убийство жены, кража драгоценностей, нападение на самого императора, а теперь это...
– Сейчас…
– Не удивляйся, что не слышал об этом. – Он пожал плечами. – Однако поверь мне, что канцлер уже четвёртый человек при дворе, с которым происходит невероятный... – сделал паузу – случай. Предыдущие трое были отправлены в свои родовые владения и переданы под опеку медиков, так как состояние их рассудков вызывало, и из того, что я знаю, по-прежнему вызывает, опасения... Я люблю играть в кости, инквизитор, – добавил он через некоторое время. – И если кому-то четыре раза подряд выпадает шестёрка, я чувствую себя обязанным проверить, нет ли здесь мошенничества.
– Если ваша милость позволит... Кем были предыдущие три человека, чьё поведение было так необычно? И при чём здесь смерть императрицы?
Не было ничего удивительного, что он знал больше меня. Только идиот мог полагать, что поляки не содержали шпионов при императорском дворе. А Заремба был одним из самых доверенных советников польского короля. Вероятно, именно к нему попадали отчёты агентов.
– Вы слышали, что она умерла при родах, да? – спросил он и засмеялся. – Ну, пейте, пейте, что вы всё время тянете... – добавил он. – С сожалением констатирую, что нет в вас дионисийского духа!
Ссылки на языческие верования у нас не приветствовались, но не было смысла сообщать об этом Зарембе. Я слышал, что во время предыдущего визита к императорскому двору, пьяный в дым воевода встретил камергера и спросил: «Скажите-ка, любезный, где здесь можно посрать?». «Вам, воевода? Везде», – ответил камергер вежливо и правдиво. Ибо Зарембе было позволено в сто раз больше, чем простому смертному. Поэтому, если бы он сказал мне перед каждым тостом проливать на землю вино в честь Бахуса, я бы тоже не стал протестовать.
– Покорно прошу простить, господин воевода, – повинился я, хватая кубок.
Мы снова выпили до дна, и слуга снова долил доверху.
– А он…? – Я показал глазами на слугу.
– Не бойтесь. Он глух и нем, только не из-за физического дефекта, а по собственной воле.
– Не понимаю…
– Никогда не произнесёт даже слова, из тех, что были здесь сказаны, ибо нас связывает пролитая кровь, – пояснил Заремба. – Он отдал бы жизнь за меня, как и я за него.
– Но, господин, разница в положении… – осмелился я сказать.
– Разница в положении, – презрительно фыркнул он и посмотрел на мой полный кубок. Поднял свой. – В очередной раз хотите меня оскорбить воздержанием?
– Никогда бы не посмел! – Мы выпили.
– Для нас важны лишь кровь и честь, – пояснил воевода. – На поле боя все мы равны, ибо и та же кровь сочится из наших вен, и больно нам одинаково.
Воевода Заремба, несомненно, был романтическим идеалистом. А поскольку этот самый романтический идеализм нас сблизил, то я обратился к нему со всей искренностью.
– Только что я могу, господин воевода? Скажу честно: я не знаю Аахена, и приехал только на короткий отпуск, какой соизволил мне дать Его Преосвященство епископ Хез-Хезрона. Что ещё хуже, у меня нет здесь информаторов, можно даже сказать, что я никого не знаю. В Хезе я мог бы постараться вам услужить, но здесь... – я развёл руками, – простите.
Он некоторое время смотрел на меня из-под нахмуренных бровей, потом улыбнулся.
– Вы честный человек, – сказал он. – И я рад видеть, что меня не обманули на ваш счёт.
Я заинтересовался, кто предоставил полякам информацию обо мне, но не собирался спрашивать, и не надеялся, что мне ответят.
– Да-а. – Он потёр пальцами выпуклый нос. – Я ведь всё это знаю, инквизитор, и я пригласил вас не для того, чтобы вы вежливо отказались. Я слышал об одном человеке, который может быть нам полезен. А вы его знаете ещё со времён учёбы в Академии.