— Простите, что значит, подберут? — перебил майора Михаил.
Тот сурово посмотрел на Горина, но, понимая, что тот штатский, да к тому же спас всех от неминуемой гибели, произнес:
— В район, куда нам приказано прибыть, нас примут на подводную лодку, а дальше, как начальство прикажет.
— Ясно.
— Вот и хорошо, что ясно, — тон, с которым это было сказано, говорил, что с вопросами надо воздержаться.
Все прошли к транспорту и стали наблюдать за действиями инопланетного корабля, который всё это время оставался на месте. Наконец, он приподнялся и, сделав маневр, стал снижаться прямо над кораблем, который они собирались эвакуировать. Когда между ними осталось расстояние меньше метра, из днища выдвинулись штанги, которые, коснувшись поверхности, каким-то образом, прочно состыковались с ней. Вслед за этим, оба корабля, став как бы единым целым, стали осторожно подниматься вертикально вверх. Набрав высоту, они устремились в заоблачную высь, и вскоре исчезли. Зрелище было потрясающее. Все некоторое время смотрели вслед улетевшим кораблям, не веря, что такую махину, размером с футбольное поле, можно столь быстро и без особых хлопот, отправить в космос.
— Вот это техника! — раздался голос одного из бойцов.
— Ничего, и у нас когда-нибудь такая будет, — произнес майор, — Всем в машину и двигаемся в заданный район.
В машине было тесно, однако чувство, что все обошлось, и они направляются домой, пересилило неудобства, и потому все расслабились, хотя, как заметил Михаил, все то и дело бросали в его сторону взгляд, говорящий: — Интересно, а ты кто, то же инопланетянин, или свой?
Глава 3
Поездка до места, где команду ждала подводная лодка, заняла менее суток. За это время, они сумели преодолеть около четырехсот километров, и когда добрались до места, то благополучно были приняты на борт, а спустя сутки, доставлены на военно-морскую базу Североморска. Сразу вслед за этим вся команда военно-транспортным самолетом вылетела в Москву. За все это время вынужденного простоя, Михаил и Воеводин держались особняком от основной команды, которая, потеряв четырех бойцов, тяжело переживала это, хотя все отлично понимали, что если бы не Михаил, вряд ли кто-то сумел выжить.
То ли жесткая армейская дисциплина, то ли указания майора, но до самой Москвы, никто из бойцов спецгруппы, не задал Михаилу ни одного вопроса, по поводу всего произошедшего в Арктике. В основном все вопросы вертелись вокруг инопланетян, и американцев, проявивших столь большой интерес к разбившемуся кораблю. Впрочем, их можно было понять, поскольку бойцов, которые побывали на инопланетном корабле, да еще вместе с инопланетянами, буквально замучили вопросами.
Когда спецгруппа оказалась на подводной лодке, Воеводин и Горин, оказались в одной каюте. Вечером, когда они легли спать, Воеводин, лежа на верхней полке, неожиданно спросил:
— Михаил Леонидович, вопрос можно?
— Валяйте.
— А как вы думаете, куда мог деться четвертый член экипажа?
— Откуда же мне знать.
— Нет, я понимаю, я просто спросил ваше мнение на этот счет.
— Я так думаю, если корабль был сбит спутником на большой высоте, то вряд ли он использовал парашют и на нем спустился на Землю. Да и вообще, знают ли они, что такое парашют вообще. А раз так, то, стало быть, одно из двух. Либо он погиб, и мы просто не смогли отыскать его следов на корабле, либо он исчез с корабля еще до того, как тот был сбит на орбите.
— Выходит, он мог остаться на Земле в тот момент, когда шла погрузка цилиндров?
— Вячеслав Николаевич, ну что вы себе забиваете голову всякими догадками. Слава Богу, они забрали этот злосчастный корабль и дело с концом. А то из-за него одни неприятности. Вы вот лучше мне скажите, как будут урегулированы вопросы, связанные с тем, что американцы потеряли сотню бойцов? Вот вопрос, это да, а вы о каком-то инопланетянине беспокоитесь, да еще вдобавок уголовнике, насколько я правильно понял.
— Как раз с американцами вопрос решится достаточно просто.
— Вы так уверены?
— Абсолютно. Первый раз что ли.
— В каком смысле?
— В прямом. Спишут как потери при случайном соприкосновении при проведении маневров или что-то в этом роде. Солдатам дадут ордена и медали. Посмертно конечно. Родственникам сообщат, что пали геройской смертью при выполнении спецзадания и все. А мы обменяемся любезностями, и как будто ничего не было.
— Оригинально. И все?
— А вы думали, МИД подключат, и будут долго и упорно бодаться по поводу компенсаций?
— Да, в общем-то, нет, но все же…
Они замолчали, но через какое-то время продолжили разговор.
— Жаль, что мы с инопланетного корабля ничего себе на память не прихватили. Вот была бы память, на всю жизнь, как считаете? — вздохнув, произнес Воеводин.
— Это точно. Интересно, кто-нибудь из бойцов отряда, хоть гайку какую-нибудь заныкал?
— Кто знает. Даже если и взяли, то, вряд ли скажут.
— Да, хорошая мысля, приходит опосля.
— Вам-то что горевать, вам не в первой, и на этом, как его Нофроне побывали.
— Норфоне, — поправил его Михаил.
— Как вы сказали?
— Планета Норфон.
— Михаил Леонидович, а она такая же, как и наша планета?
— В смысле?
— Такая же голубая, моря, реки, леса?
— А черт его знает. Мы с Анной в госпитале были. По парку прошлись. Все вокруг очень Землю напоминало. Аллеи в парке, лавочки, листья на деревьях шумят. Это все равно, что вы приехали в какую-нибудь экзотическую страну, к примеру, в Африку или Южную Америку, и в парк пошли. Вроде на Земле, а все непривычно и незнакомо. Вот и там так же. Да и небо такое же голубое, разве может оттенок иной, так ведь и у нас бывает разный, когда тучи на небе и погода сопливится.
— А вот сами они совсем другие.
— Это точно, — Михаил хмыкнул, — я первый раз, когда увидел, мороз по коже пробрал. Думаю, ну и монстры. Сожрут с потрохами и не подавятся.
— Сказали тоже.
— Так то в первый раз. Циклопы, как есть циклопы. Я так и не привык с ними общаться без ощущения, что они такие же, как и мы, а может быть даже гораздо лучше.
— Это вы к чему?
— Да в разговоре они очень деликатные и обходительные. Как говорится, внешность, и манера поведения столь не вяжутся между собой, что трудно привыкнуть.
— Привычка.
— Безусловно. Нужно время, чтобы понять, что люди других миров, вовсе не обязаны быть такими же, как мы по внешнему виду. Кстати, — Михаил усмехнулся, — эти двое, что проникли в наши тела, потом рассказывали нам, что испытали точно такое же чувство страха, когда впервые увидели наши лица в зеркале.
— Правда?
— Честное слово. Так и сказали — вот ведь монстры какие, аж с двумя глазами.
— Звучит почти как анекдот.
— Точно. Я так смеялся, а потом подумал, насколько они правы. Вот что значит сила привычки. А ведь достаточно повстречать на улице человека с дефектами на лице или увечьями, и ты невольно думаешь о нем черте что.
— Это верно. У меня сосед в подъезде живет. У него с рождения огромное родимое пятно на половину лица. Выглядит кошмарно. Милейший человек, кандидат наук, а все равно, общаясь с ним, испытываешь двойственные чувства. Жалость и одновременно что-то, что сродни то ли страху, то ли еще чему-то.
— Человеку сложно выйти за рамки обыденности. Порой едешь в метро, и обращаешь внимание, знаете на кого?
— На кого?
— На людей с нестандартной внешностью. По себе заметил. Стоишь в вагоне, взгляд прошелся по пассажирам и остановился либо на симпатичной девушке, либо на мужике с оттопыренными ушами или длинным носом.
— Да, это вы точно подметили.
— Наверно поэтому в разведчики берут людей со стандартной внешностью, чтобы не привлекали к себе внимание?
— Это вы обо мне?
— И о вас в том числе.
Воеводин рассмеялся, а потом произнес:
— И все же, счастливый вы человек, своими глазами увидеть чужой мир.
— Да, это точно. Скажи мне об этом кто-нибудь полгода назад, и я бы рассмеялся и покрутил бы пальцем у виска.
— И все же вы там не остались, почему?
— Интересно, а как вы представляете себе жизнь карлика с двумя глазами, на которого то и дело обращают внимание.