Мне это ничего не говорило, поскольку я слабо знал Аквизгран, но решил, что поэт доведет нас куда нужно.
Наконец мы добрались до места. Было оно окружено деревянным забором, а посредине стоял деревянный же барак.
– Что-то маловат, – сказал я.
– Самое оно – в подвалах, – пояснил Риттер. – Я ведь говорил, что там был склад вина. А где держать вино, как не в подвалах?
Двери в барак были отворены. Подле, на уложенных на козлах досках, сидели двое заросших мужчин в грязных, рваных кафтанах.
– Чего вам? – спросил один недоброжелательно.
– До меня дошли слухи, что среди пациентов есть родственник моего знакомого. Я хотел бы осмотреть их камеры.
Я вытащил трехкроновую монету и кинул на стол. Мужчина весьма ловко поймал ее.
– Отчего бы и нет? – буркнул он и поднялся. – Ну, пойдемте… господа, – добавил уже более миролюбиво.
Отворил дверь, что вела в темную прихожую. Я увидал идущие вниз отвесные ступени.
– Если найду у вас пациента, которого знаю, сложно ли будет его забрать? – спросил я его.
– Необходимо согласие семьи. Разве что семьи не найдется. Тогда забирайте своего приятеля или родственника, абы только помогли нам каким-никаким грошиком.
Он зазвенел ключами и принялся трудиться над тугим замком. Двери были солидные. Деревянные, но укрепленные железными полосами.
– И много у вас таких людей? Без семьи, без друзей? Неизвестно откуда взявшихся?
Он помолчал, но не потому, что не хотел отвечать, – а, как видно, пытаясь уразуметь мои слова. И я знал, что он постарается быть полезным, поскольку полагал, что у моей серебряной монеты в кошеле есть сестричка, которая также может к нему попасть.
– Много, – ответил он наконец.
– Слышал, что альмосунартии вам частенько помогают…
– Ага, – оживился стражник. – Ото забрали как-то троих, чтобы их вылечить.
– Удалось?
– Да откуда знаю? – пожал он плечами.
Я заметил, что Риттер внимательно за мной наблюдает. Интересно, понял ли он уже, что мы пришли сюда вовсе не для того, чтобы искать родственника моего приятеля?
Мы спустились в подвал, и первое, что я почувствовал, был отвратительный смрад. А сразу после этого – услыхал крики, поскольку безумцы поняли, что кто-то явился в их мир. Я шел коридором, вдоль зарешеченных каморок, а стражник услужливо присвечивал мне факелом.
Риттер был прав, когда вздрагивал от одного воспоминания об увиденном в доме умалишенных. Эти люди были словно звери. Грязные, порой нагие и израненные, воющие, дергающие за решетки. Какой-то мужчина бился лбом о каменный пол, другой сидел посреди каморки и, воздев лицо к потолку, безнадежно и непрерывно выл. Обнаженная женщина прижималась к металлическим прутьям и звала: «Возьми меня, возьми меня, возьми». Кто-то стоял на четвереньках и жрал из щербатой миски объедки, а увидев нас, начал ворчать, как пес: сердитым злым клекотом, что зарождался в глубине глотки.
Внезапно, когда мы проходили мимо одной из камер, к решетке припал старичок с исхудалым лицом и залепленной грязью бородой.
– Милостивый государь! – позвал он совершенно нормальным голосом. – Если позволите на одно словечко…
Я задержался.
– Я здесь по ошибке, – произнес он жалобно. – Прошу вас вытащить меня отсюда.
Я поглядел на стражника. Тот усмехнулся в усы.
– На улицах столько безбожных женщин, Роберт, – сказал. – Смеются над мужчинами, жаждут с ними прелюбодействовать, раздвигают перед ними ноги…
– Убью их всех! – голос старика настолько изменился, что я не смог бы его узнать. Теперь он был преисполнен отвращением, яростью и ненавистью. – Порежу их грешные тела, выпущу кишки, распну их живьем… – поток слов сменился клекотом.
Старик дергал за решетку, а в глазах его теперь было лишь безумие.
– Убил несколько девок, – пояснил стражник. – Но он – двоюродный брат одного из городских советников, оттого его не казнили, а заперли здесь…
Мы добрались до конца коридора.
– Нашли, господин, кого искали?
Я покачал головой:
– Увы. Можем уходить.
Когда он затворял укрепленную железом дверь, я решил вернуться к предыдущим вопросам.
– Те альмосунартии, о которых ты говорил. Они приходят, забирают – и все?
– Нет, господин. Указывают, кто им нужен, и тогда нужно его умыть, переодеть, – а забирают вечером.
Я вынул из-за пазухи золотой дублон, одну из монет, полученных от Зарембы, и покрутил в пальцах. Золото блеснуло в свете факела, а жажда заполучить его засияла в глазах стоявшего рядом мужчины.
– Когда появятся, чтобы кого-то забрать, ты сразу же дашь мне знать, – приказал я. – И тогда получишь вторую такую же. Отправишь весточку в «Императорские Удобства» – для мастера Риттера. Понял?