– Уже в Штольпене вы грозились, что хорошо меня запомните. Я рад, что так крепко врезался в вашу память, – я нажал на слово «врезался», глядя на шрамы на его щеках.
– Фаша сутьпа путет столь стг’ашной, что таже не педставл’те! – бормотал он.
– Я уверен, что ваши угрозы будут преследовать меня, – при словах «преследовать» я взглянул на его ноги.
Заметил, что Сфорца истекает слюной, будто бешеный пес, и это меня позабавило. Он пытался что-то ответить, но лишь хватал ртом воздух и бессмысленно шевелил губами.
– Если вам понадобятся учителя дикции, не сочтите за труд – сообщите мне, – сказал я сердечным тоном. – Знаю такого, пред которым даже Демосфен устыдился бы своего произношения.
Потом вежливо кивнул ему и отошел к ожидавшим меня инквизиторам. Не слышал отчетливо слов, которые произнес Сфорца за моей спиной, но знал, что когда бы проклятия были птицами, то унесли бы меня на крыльях в самое небо.
Змей и голубка. Возвращение
И соделал уста мои как острый меч; тению руки Своей покрывал меня, и соделал меня стрелою изостренною; в колчане Своем хранил меня.
Они шли прямо на меня. С оглоблями, вилами и топорами. Вел их плечистый мужик с рыжей, нечесаной шапкой волос, одноглазый – на месте второго глаза был грязно-красный, припухший шрам. Я придержал коня на середине улицы, поскольку не намеревался уступать им дорогу. Ибо где это видано, чтобы инквизитор Его Преосвященства епископа Хез-хезрона отступал перед пьяной толпой?
– Стоять! – крикнул я. – Именем Святого Официума!
Меч мой висел у конского бока, однако я не стал за ним тянуться. Если бы мне повезло, сумел бы справиться с четырьмя или пятью противниками, но впереди стояло самое малое двадцать мужчин. Большинство были пьяны, но даже пьяному человеку удается порой воткнуть другому вилы в брюхо или развалить голову размашистым ударом секиры. Поэтому не мечу охранять меня – но уважению к святой Церкви. Ибо Добрая Книга утешает нас, что «не от множества войска бывает победа на войне, но с неба приходит сила»[9].
По крайней мере, они не смогут сделать этого безнаказанно. Они ведь, пусть и опьяненные, должны помнить старую поговорку: «Когда инквизитор гибнет, черные плащи пускаются в пляс».
Они остановились.
– Инквизитор? – прорычал рыжеволосый полувопросительно. – И что вы здесь делаете… господин? – добавил после паузы.
– Это я вас спрашиваю, что вы делаете, – сказал я твердо. – Как тебя звать, человече? – Я дернул узду, и конь подступил на несколько шагов к возглавлявшему толпу верзиле.
Тот хотел было спрятаться за спинами товарищей и отступил на три шага назад. Но и после этого остался впереди, поскольку товарищи его были сообразительными малыми – и тоже отступили. Я заметил, что несколько даже успели раствориться в темных закоулках.
Я усмехнулся, поскольку все шло именно так, как должно было идти.
– Гаспар, по прозвищу Морда, прошу прошения у вашей милости, – сказал одноглазый, на сей раз смиренно стянув шапку. Смял ее левой рукою, а правую, в которой держал топор, спрятал за спину.
– За кем гонитесь, Гаспар? – спросил я ласково. – И не может ли вам помочь инквизитор Его Преосвященства?
Тот сглотнул, дернув кадыком. Помощь инквизитора наверняка было последним, о чем он мечтал.
– Ни за кем, вот, прощения просим, ваша милость… – пробормотал, и нетрудно было понять, что врет.
Я глянул вправо, где в предвечернем свете открывалось горло узенькой улочки.
– Кто там?
Я подождал минутку, а когда понял, что ответа не получу, дернул поводьями.
– Ступайте домой, люди! – приказал громко.
Выждал, пока они подчинятся, и двинулся в сторону затемненного проулка.
Крыши домов склонялись над улицей низко, и было не разглядеть, что происходит на другом ее конце. Сама же она была пуста, ставни закрыты. Ехал я медленно, шагом, внимательно глядя во мрак. Что бы там ни скрывалось, оно разозлило и напугало тех людей, оттого и вашему нижайшему слуге стоило оставаться настороже. Но меча из ножен я так и не вынул. И внезапно услыхал тоненький плач. Звук – отголосок наполненного отчаянием подвывания, в котором, однако, различались и отдельные слова.
– Нельзя, – шептал тот голос. – Нельзя, нельзя, нельзя…
Я увидел во мраке темную фигурку, скорчившуюся в узкой щели между стенами домов. Это была длинноволосая женщина в широком плаще. Сидела, согнувшись – будто стараясь занять как можно меньше места и слиться с окружением. Руками обнимала ноги, спрятав голову меж коленями. Черные растрепанные волосы спадали до земли, почти прикрыв ее стопы. Я не мог разобрать черты лица, слышал лишь тихое, стонущее бормотание.