— Вы мне льстите.
— Ничуть, — насмешливо ответила она. — Дело не в моих симпатиях, а в том, что наше знакомство очень не понравилось бы моему отцу.
Он рассмеялся.
— Забавно, но мне кажется, это в вашем стиле! Я знаю вашего отца?
— Нет, но, оказывается, Джон Корт и Мэтью Брайт старые враги. Я обещала отцу всеми способами избегать сэра Мэтью.
— Вот как? Значит, со мной вы будете в полной безопасности, потому что там, где я, его искать бесполезно.
— Какой замечательной свободой вы, должно быть, наслаждаетесь, — с завистью заметила она. — И где же теперь ваш отец?
— Только что вернулся из Южной Африки. Вы, конечно, знаете, зачем он туда ездил?
— Побойтесь Бога! — воскликнула Тиффани, в ее голосе явственно послышался американский акцент. — Я же не ясновидящая!
— Алмаз, огромный алмаз, найденный Томасом Куллинаном в шахте недалеко от Претории.
Тиффани порылась в памяти.
— В шахте «Премьер»?
— Точно! А вы вовсе не так бестолковы, как кажетесь, — он уклонился, когда она шутливо попыталась ткнуть его зонтиком. Эта самый большой камень в мире, он весит более трех тысяч каратов. У отца чуть удар не случился, когда он услышал о нем.
В голосе Филипа слышалось некоторое сожаление, что здоровье сэра Мэтью оказалось таким несокрушимым.
— И сколько же он стоит? — спросила Тиффани.
— Кто знает? И кто может определить стоимость подобного камня?
Тиффани кивнула, с ее лица сбежала улыбка все, что касалось алмазов, она воспринимала серьезно. Она задумалась. Винсент вернул ее к действительности, обратившись к Филипу:
— Уж если ты знаешь и можешь все что угодно, то подскажи, чем нам заняться сегодня вечером?
— Мы можем показать Тиффани достопримечательности Оксфорда, — предложил Дик.
— Нет, на сегодня лучше придумать что-нибудь другое, — проговорила она, искоса взглянув на Филипа, и тот, ни на минуту не усомнившись, понял, что ее больше устроит прогулка наедине.
Пока продолжался спор относительно планов на вечер, Филип шепнул:
— Когда мы встретимся?
— Завтра утром — пораньше.
— Будьте у Баллиоля в шесть.
Она кивнула и спросила, чуть повысив голос:
— Вот там не ваша семья? Наверное, вам надо подойти к ним?
Филип бросил совершенно безразличный взгляд в указанном направлении.
— Они уже возвращаются в Лондон к отцу и на этой неделе больше не будут докучать мне. На гонках они поприсутствовали, так что семейный долг по отношению ко мне можно считать исполненным.
Тиффани уловила в его голосе горькие нотки, но ничего не сказала. Она осмелилась еще раз взглянуть в ту же сторону, надеясь, что Рэйф Деверилл ее не заметит.
— Это ваша младшая сестра? Та, о которой вы когда-то давно говорили, что она любимица отца?
— Она самая. Она по-прежнему любимая собачка папочки, хотя моя мачеха производит на свет детей так часто, что это становится неприличным. Конечно, меня это не волнует, но отпрыски Лоры могут обидеться на столь сильную соперницу.
Он помолчал, а потом небрежно добавил:
— Миранда глухая.
— Глухая?!
Она взглянула на отстраненное лицо и дочти неподвижную фигурку девочки.
— Ну, для меня-то она не соперница, — с оттенком презрительной жалости заметила Тиффани.
Глава шестая
Миранда смирно сидела в кресле рядом с мачехой и наблюдала за течением реки, являя собой тихий маленький островок среди оживленного движения, голосов и веселого смеха. Общаться с окружающими она могла лишь читая по губам собеседников, внимательно вглядываясь в их лица. Обычно, находись на людях, она была полностью сосредоточена на этой задаче, причем сама говорила мало. Но время от времени она погружалась в свой собственный мир. Сегодня она чувствовала себя совсем несчастной, раздумывая который уже раз о том, почему Филип, ее старший брат — такой красивый, умный и достойный всяческого восхищения, — так ее ненавидит.
Они плохо знали друг друга и из-за разницы в возрасте, и потому, что семейные обстоятельств лишали их возможности много бывать вместе. Но главный удар по их отношениям нанес Филип пять лет назад, когда он неожиданно ворвался в ее детскую перед своим возвращением в Итон…
Миранде было в то время лет шесть и она была так рада видеть своего старшего брата, что подбежала к нему, протягивая руки, обняла его за ноги и, запрокинув голову, засмеялась. Но Филип оторвал ее от себя, причем так неосторожно, что девочка упала. Ошеломленная, она так и осталась лежать на полу, ее глаза наполнились слезами недоумения. Филип не хотел делать ей больно, но ревность настолько переполняла его, что требовала немедленного выхода. И он стал кричать на Миранду, с его туб срывались самые ужасные слова, которые только приходили ему в голову.