— Именно, — поспешно согласился он, обрадованный, что она сама нашла смягчающую формулировку. — Может быть, семья Алиды была не столь знатна как она предполагала? Ведь для ее родителей было бы так естественно слегка приукрасить свое происхождение.
Тиффани кивнула.
— Ты первый человек, кому я все это рассказала, — сообщила она, — и по твоей реакции могу заключить, что на эту тему лучше помалкивать. Говорить о моей матери я больше не буду, но, — ее глаза засверкали, — приложу все усилия, чтобы выяснить, кем она была. Алида — редкое имя. Но в Южной Африке я встречала человека по имени Дани Стейн, его сестру тоже звали Алида. И вот я думаю… — она оборвала себя и сменила тему. — Сегодня мой последний день в Англии. Пойдем на реку? Или гонки так утомили тебя, что на воду и смотреть не хочется?
— С греблей покончено.
— Почему? Ведь у тебя это прекрасно получается!
Он пожал плечами.
— Оксфорд побил Кембридж, а Баллиоль стал «речным королем». Ради чего теперь стараться? Опять мучиться на тренировках только затем, чтобы повторить то, чего я один раз уже добился?
Тиффани никогда об этом не задумывалась, но сейчас она смутно почувствовала, что в его рассуждениях что-то не так, и что большинство людей думает иначе.
— Ты никогда ничего не добьешься в жизни, если будешь отступать — полушутя-полусерьезно заметила она.
— Мне ничего не надо добиваться — мой отец добился всего до меня.
И вновь усмешка искривила его губы, а в голосе проскользнула горечь, но лишь на мгновение. Тиффани ничего не заметила.
На следующее утро они катались на ялике по Черуэллу, а затем постояли на мосту Магдалены, как в первый день.
— Я буду скучать по тебе, — сказала Тиффани. Она спрашивала себя, чего именно ей будет больше всего не хватать, когда они расстанутся, и решила, что это готовность Филипа участвовать во всех ее затеях. Фрэнк тоже помогал ей бросать вызов условностям, но делал это крайне неохотно, а Филип — с удовольствием и без виноватой оглядки.
— Мы еще встретимся, — он произнес это спокойно, как нечто само собой разумеющееся.
— Ты приедешь в Нью-Йорк на кубок Вандербильта?
— Возможно, в следующем году, когда окончу Оксфорд.
— А до этого я еще раз приеду в Европу, и без надзирателей.
Тиффани нахмурила лоб, соображая, что устроить это будет весьма непросто.
— Ты говорила, отец у тебя под каблуком — ты можешь добиться от него всего, чего захочешь. Используй эту власть над ним и бери в свои руки его бизнес; не столько ради денег, сколько ради свободы, — и Филип улыбнулся, вспоминая совет, данный ему Диком Латимером.
— Ты прав, — согласилась она, — я так и сделаю.
— Знаешь, я был очень удивлен, когда ты не сразу вспомнила о находке в шахте «Премьер». — Он поднял голову, оторвав взгляд от игры солнечных бликов на поверхности воды. — В этой области ты должна знать все.
Она почувствовала, как в мозгу у нее складываются друг с другом кусочки головоломки, исчезает сумятица мыслей, и вдруг отчетливо увидела свое будущее. Тиффани кивнула, в ее голове стоял звон от идей и открывшихся перспектив.
Он взял ее за руку.
— Я совершенно уверен, — сказал он, — что если мы с тобой сейчас заберемся на парапет моста и прыгнем, то не упадем в реку, а взлетим к небесам. — Он поднял вверх руки и засмеялся.
Тиффани тоже смеялась, но когда он не поцеловал ее на прощание, она испытала чувство разочарования. Такое же, как на террасе в Ньюпорте, когда Рэйф Деверилл покинул ее. Но, как сказал Филип, они прощались не навечно.
Они сидели в спальне Тиффани в их нью-йоркском доме. Тиффани обдуманно выбрала ее для этого разговора, чтобы Рэндольф не мог им помешать.
— Папа, я так скучала по тебе! — Тиффани ангельски улыбнулась и обняла отца за шею.
Джон Корт, измученный долгой разлукой с дочерью, верил каждому ее слову и таял от счастья.
— Дом был так пуст без тебя, — пробормотал он, — но зато ты хорошо отдохнула. И я надеюсь…
— Мне все понравилось, — быстро перебила его Тиффани, и хитро прищурившись, добавила: — в особенности Париж, который гораздо интереснее Лондона. Я хотела бы вновь отправиться в Париж, и вообще я бы хотела больше путешествовать — по делам, конечно, а не для удовольствия.
— По делам? — Корт был озадачен. — Но ты же собираешься замуж!
— Еще нет, папа, — Тиффани грациозно присела на краешек кровати и на ее лице появилось выражение необыкновенной искренности. — Боюсь, мне потребуется больше времени, чтобы обдумать наш с Рэндольфом брак. — Ей было нелегко произнести эти слова, и еще труднее изображать кротость, вместо того чтобы громко заявить о неповиновении. — Посуди сам; Рэндольф был для меня всегда близким родственником, и должно пройти какое-то время, чтобы я научилась воспринимать его в другом качестве.