Неожиданно даже для себя самого, я стремительно наклоняюсь вперед, наполовину свешиваясь со своего насеста, боясь передумать или застынуть на половине движения, и поспешно вытираю Дине дорожки слез под глазами, размазывая их по щекам подушечками больших пальцев. Стараясь вложить в это больше нежности, хотя мои руки в обрезанных грубых перчатках не привыкли к подобному, но сейчас они горят. От одного только прикосновения, этого немного скупого прерывистого жеста. Я сам горю - от чего-то неопределенного, терпкого и жгучего, и еще от того, что хочу ее спасти. Верю, что могу это сделать.
- Нужно узнать кое-что важное. Это может помочь. Пошли... - объясняю, еще не слишком понимая, чего в этой последней части фразы больше - утверждения или вопроса.
Я опираюсь о край чуть сдвинутой сколоченной крышки, зачерпывая в ладони разворошенного вокруг себя снега, и, оттолкнувшись ногами о бетонное кольцо колодца, стремительно соскальзываю вниз, поднимая во взгляде Дины качнувшуюся волну тревоги и удивления и заставляя ее невольно посторониться.
Я чувствую неловкость и не знаю, куда деть взгляд, а сама Дина смотрит на меня с хрупкой доверчивой нежностью, обмануть которую - все равно что убить душу, и становится страшно, но в действительности же чувствую я совсем другое...
Я ощущаю нестерпимый жар, поднимающийся во мне самом, и суетливо спешу, желая ухватить уползающие минуты за хвост, потому что подозреваю, что именно это и необходимо сейчас. Пока мы выходим со двора, тепло медленно охватывает меня полностью, концентрируясь пульсирующим биением крови в ладонях, будто в детстве, после игр в снежки без варежек. И поддаваясь этому внезапному и странному порыву, я неожиданно даже для себя самого я, не глядя, осторожно и медленно протягиваю руку в сторону, на ощупь отыскивая маленькую ладошку Дины, и переплетаю ее пальцы со своими.
Она что-то тихо произносит в ответ, но за гулом бешено колотящегося сердца я не различаю ее слов. Однако слышу другое - странное, слишком неправдоподобное, нереальное и неожиданное, чтобы это вообще могло быть: я слышу, как тихо похрустывает свежий снег под ее ногами, отмечая позади, на земле, темную витиеватую дорожку, идущую рядом с моей...
* * *
Все локации моих дежурств похожи друг на друга, и я не понимаю, в чем их смысл, и, наверное, никогда не пойму...
Мой маршрут всегда безумен: он вьется и чертит улицы косыми перекрестьями, нередко натыкаясь на собственные оставленные там когда-то следы, пересекает проспекты, подворотни, закоулки и одинокие дворы, прокладывая пути окольные, прямые и изворотливые, за которыми я не слежу вовсе и которых практически не замечаю. Но, даже не смотря на это, в большинстве случаев я умудряюсь находить верную дорогу туда, куда мне нужно, очень быстро. Хотя и понятия не имею, как...
...Серо-седой обшарпанный дом, укрывшийся многослойными пластами теней, будто темной ворсистой шалью, снова сурово хмурится, подмяв под себя складками такой же серый безжизненно-пустынный двор, заключив его собой по краям. В темноте, сизо-фиолетовом непрозрачном сумраке, слишком похожем на другой - мертвый - слой реальности, я снова слышу, как он старчески хрипло вздыхает дымоходами и щелями, втягивая внутрь себя холод и скрипящий, как крупинки песка на зубах, снег.
Квартира встречает меня застоялой затхлостью и гулкой, звенящей тишиной пустых комнат. Вокруг темно, но я ориентируюсь в этой темноте так, будто прожил здесь всю свою жизнь, определив, зафиксировав и обмерив каждый квадратный сантиметр пространства. Душный длинный коридор, упирающийся краем в незаметную темную прихожку, сворачивает двумя разбитыми лучами за ответвления коротеньких поворотов. Двумя прямоугольниками с противоположной стены пялятся на меня двери ванной и туалета; в кухне за правым поворотом еле слышно гудит, отдаваясь мелким дрожащим рокотом холодильник. За поворотом влево - моя комната.
В полутьме, пока глаза еще привыкают к отсутствию яркого освещения, все предметы кажутся одинаковыми.
То, что мне нужно, лежит забытым где-то в дальнем углу, возле холодного хребта батареи, между съехавшей набок стопкой древних ветхих журналов, вешалками от одежды и ворохом ее же, сваленной в беспорядке у стены. Куда я целенаправленно и иду, скинув куртку прямо на пол.