Запыхавшийся, дребезжащий после бега, но твердый безропотный голос эхом отдается у меня в голове, разбивая беззвучную пустоту той реальности, в которой был подан. Неслышимый - и не-ощущаемый - больше никем, кроме меня и Дины. Точно так же, как и сам преследователь.
Я невольно оборачиваюсь назад, на ходу оглядываясь через плечо, так, чтобы различить хоть кого-то в остающейся позади толпе.
И замечаю Его...
Острое, завышенное в скулах, аристократичное молодое лицо с цепким, надменным и прицеленным взглядом узких зеленоватых глаз, виднеется среди прочих, то и дело мелькает среди толпы шагах в пятнадцати от нас.
Красный дутый пуховик. Красная вязаная шапка, красные ботинки, явно помоднее моих утепленных заношенных кед. Красные же перчатки на руках, вроде тех, в которых катаются на лыжах. Андрей Звягинцев был как раз одним из тех, с кем началось мое непреднамеренное "знакомство" с Отделом Снов и прочими взятыми.
А сейчас в его внешнем виде слишком много красного. Слишком яркого.
Агрессивного.
...Я ускоряюсь с места, утягивая Дину за собой, стараясь делать так, чтобы она все время оказывалась впереди, скрытой от преследователя моей спиной. Она тоже оборачивается, испуганно скашивая взгляд за спину - и в ее глазах появляется смесь отчаяния и ужаса.
"Все будет в порядке", - стараюсь казаться до предела спокойным, хотя сердце бешено рвется и бухает в груди, не находя уверенного ритма, и это только мешает. Потому что не может быть никакого "в порядке" и "хорошо" априори, если на тебя натравили ищейку. Они - самый вольный Отдел, если так можно сказать. Им поставили задачу - они выполняют: о методах никто не спросит. Чтобы быть хорошим безопасником, надо быть хорошим отморозком, - это мое мнение...
Торговый ряд отделен от улицы крутыми арками, в верхней части которых матово отсвечивают непрозрачные стекла, а с внешней стороны его подпирает ряд припаркованных автомобилей, за которыми уже не видно ночь, и освещенная галерея кажется похожей на вытянутый замкнутый желтый коридор, растянувшийся на бесконечность.
...Которая внезапно обрывается...
Приступок галереи, протянувшийся во всю длину здания, заканчивается вместе с ним же, расступаясь по сторонам боковыми пролетами узких проездов. Улица здесь словно ломается надвое, одновременно продолжая уходить основным потоком вперед, пересеченная в поперечнике сначала нешироким, заставленным по обочине машинами проездом к магазинам, и следом за ним - хордой гигантского, двухполосного галдящего проспекта.
Я резко останавливаюсь, чувствуя, как кто-то сразу же рассеянно практически налетает на меня сзади в толпе, не заметив, но все-таки вовремя меняет курс, а Дина робко впечатывается мне в бок, но соображает она сейчас, кажется, действительно лучше меня.
- Сюда!
Она уверенно тянет меня в сторону от расходящегося, точно течение, тяжелоходного потока толпы, пришедшего с галереи, к занесенной снежными ветрами пластиковой коробке на краю тротуара, туда, куда как раз в этот момент причаливал очередной тихоходный автобус со светящимся зеленым номером в желтом стекле.
Окружающий мир домов и галереи тут же мутнеет, стоит только запрыгнуть на подножку нижней ступеньки в уже закрывающуюся с хрустом и скрежетом промороженную заднюю дверь, и откатывается за спину, потому что колеса транспорта резво набирают ход. Дина втискивается в угол, испуганно ухватив зеленый металлический поручень двери, а я пытаюсь выглянуть через царапаное стекло назад, чтобы рассмотреть на оставшейся позади остановке ярко-красную мелькающую фигуру, но ее нет. Мне хочется чувствовать, что ощущение цепенеющего мандража медленно, но все же, начинает ослабевать. "Схлынывать", оставаясь там же, где-то в мятой колее, вылетающей сзади из-под колес...
Но как бы не так...
В салоне автобуса, идущего в центр, - толкотня, толпа и чьи-то разожженные вечерней атмосферой праздника и грядущего выходного разговоры, и вряд ли кто рад всунувшимся в тесноту безбилетникам, отчего то и дело кидают косые взгляды поверх чьих-то голов: от самого недовольного до практически ненавистного.
Полнотелая дама в розовом пальто, с глазами как пуговицы, с каждой из щек - как розовый кусок колбасы, недобро вперилась глазами в Динину русую макушку, норовя проесть выражением насквозь.