- Дина теперь прежняя. Она вернулась. Назад. Первая из всех, кого я знал, - я перевожу взгляд, слыша знакомый, привычный твердый голос, привыкший отдавать приказы, но теперь слышу в интонациях Эдмунда Александровича только какие-то странные своей несвойственностью растерянность и непонимание.
- А я сам?
- Ты умер. И переродился. В своем теле. Редкий случай. Врачи называют это клинической смертью, но кому, как ни нам, лучше знать. А девушка получила всю твою жизненную силу взамен утраченной своей. И этого хватило...
Совиные глаза на продолговатом подтянутом лице начальника пытаются сохранять спокойную серьезность и многозначительность, но в какой-то момент это у него больше не выходит. Он в своем привычном сером костюме, за который не цепляются мои воспаленные глаза, и той же выцветшей робе для посетителей, и с его именем связано - несомненно, связано - гораздо больше неприятного, но в его глаза я смотрю, пытаясь найти в их отражении еще какие-то ответы, но не вижу больше решительно ничего, пока он не начинает говорить сам:
- Вы, ребята, перевернули тут все вверх дном!.. Так что теперь можете даже не надеяться на то, что мы оставим вас двоих в покое!.. - теперь глаза Лунного лучисто улыбаются. Впервые за все время, которое я его знаю, и мне хочется найти в этой улыбке натянутость или оскал, но опять не выходит - он всегда был умнее и свои чувства научился скрывать гораздо лучше, чем мне бы хотелось.
Увлекшись новым радостным перевоплощением, Эдмунд Александрович хлопает меня по плечу, и я вздрагиваю, впервые чувствуя боль, дремавшую все это время в моем теле. И ощутимо вздрагиваю от пронзительной вспышки в боку. Наверное, останется большой шрам...
- Так что будем на связи, Крайности!
Герда с укором стреляет в начальника своими черными льдистыми глазами Снежной Королевы, не ощущая, по-видимому, перед ним ни смущения, ни почтения, потом нежно и уже уверенно берет меня за руку, сцепляя пальцы. Я до последнего момента боюсь смотреть ей в глаза, но взглянув, не вижу в них ни обиды, ни горечи, ни злости - лишь ласковую теплую радость, что я жив и затаившуюся на дне вину, которую чувствую, как и ее ладонь, обнимающую мою.
Да, наверно, мои дела в этом мире еще не закончены...
В чуть приоткрытую дверь неожиданно просовывается незнакомая вихрастая голова какого-то молодого парня в коричневом свитере и темных брюках. Обводит взглядом присутствующих, дольше всех останавливаясь на мне и Герде, и спрашивает, уже только у нее:
- Ты скоро? Есть срочное дело.
Я не знаю этого парня, только догадываюсь, что он из того же Отдела Информативности, а он, похоже, знает меня, потому что кидает на прощание подбадривающее "Выздоравливай, Антох", прежде чем снова исчезнуть. И приволок с собой стандартную, положенную мне по статусу, сетку мандаринов, которую и передает Герде, а она кладет на край кровати, снова начав как-то смущенно суетиться, пытаясь накинуть на плече перекрутившийся ремешок лакированной сумочки, одновременно подхватывая за ворот упрямо сползающий халат. И снова смотрит на меня слегка виновато - кажется, этот взгляд прилипнет ко мне еще надолго. А я подбадривающе киваю ей, говоря "Все нормально". И только после этого лицо Герды наконец обретает расслабленные черты, и она кивает мне на прощание, делая шаг к двери, где ее ждут, разбивая тишину палаты звоном своих замшевых сапог.
Любительница больших каблуков...
Я провожаю ее взглядом до самого выхода, следя за ее движениями вплоть до того момента, как захлопывается старая пластиковая дверь с непрозрачным окошком сверху, и снова оборачиваюсь к оставшемуся недвижимым Лунному, на этот раз ожидая - действительно ожидая - услышать все ответы.
- Как?.. Как такое возможно? - мой негромкий голос даже мне самому кажется страшным. Но еще в большей степени - растерянным.
Эдмунд Александрович пожимает плечами. Коротким, отрывистым, словно переброшенным через собственные раздумья движением, пододвигается вместе со стулом ближе ко мне.
- Понимаешь, Антон... есть смерти из разряда тех, которые не должны были произойти. Но случились - по вине ли обстоятельств, времени, собранных ли вместе нелепых случайностей. Такие смерти можно было бы предотвратить
Другой вопрос, что сделать это именно ЧЕЛОВЕЧЕСКИМИ усилиями становится уже невозможно, потому что данность события разрастается в прошлое. Уходит в него.
- Тогда я не понимаю... Как?..