Затерянные...
- Отдел... - начало замусолившей язык формулировки непроизвольно опадает в промерзший воздух, подвешенное, словно на каких-то вживленных в голову рефлексах, когда я, прикованный встречным взглядом, смотрю на девушку сквозь подкатывающую темноту.
Ее глаза сейчас прямо напротив: вопреки обыкновению, они практически не изменились с того вечера нашей первой встречи и глядят все так же открыто, пронзительно и чисто, но теперь я знаю, на что они могут быть способны. Меня пугает, что я ничем не защищен от их воздействия, но вопреки страхам, я не чувствую ни боли, ни слабости, ни Опустошения - лишь жалостливую щемящую тоску, внезапно подкатившую к сердцу. Но и здесь состояние девушки ни при чем.
Такие глаза я видел лишь однажды...
В дрожащем оранжевом свете, пляшущем на сквозняке, черты незнакомки тоже слабо подрагивают, словно она растворяется в темноте. Расстегнутая рывком куртка, наполовину оторванный, болтающийся через плечо меховой воротник. Потерянная в переулке шапка так и осталась где-то там, валяться в занесенном ветром сугробе.
Она по-настоящему маленькая - даже не миниатюрная, а просто мелкая, - едва ли достает макушкой мне до плеча. С прямоугольной плоской фигурой и маленькими ладошками с тонкими, почти прозрачными розовыми пальчиками.
Светло-русые длинные волосы мелкими волнами лежат на плечах, словно только что были расплетены из прически, разделены надвое и перекинуты вперед, как концы вязаного шарфа. Нос-клювик, пухлые губы бледно-розовым бантиком - все остальные черты кажутся маленькими по сравнению с ними.
- Ты... вы кто? - она спрашивает это сама и первая, все еще испуганно, хотя в голосе уже едва пробивается прежняя настойчивость, с которой она так стремительно бежала по улицам вслед за подругой. Потом снова прячется, еще дальше и затаеннее, чем было, и девушка нерешительно отступает назад, спотыкаясь и скользя на разбросанных по полу рекламных проспектах.
В ней нет ничего явно привлекательного или запоминающегося, но огромные распахнутые круглые глаза сияют так, что сжимает душу. Мне кажется, что только в них сосредоточилась вся ее красота, вся чувственность и откровенность, настолько яркие, настолько контрастирующие с внешностью, что я не могу заставить себя отвернуться.
Точно так же, как и не могу заставить произнести забитую от случаю к случаю фразу до конца.
- Антон... Крайности, - отвечаю хрипло и как-то очень тихо, словно опасаясь вспугнуть тишину, хотя той, в сущности, и нет вокруг, а боюсь я совсем другого.
За окном и подъездной дверью я угадываю жизнь, чувствую ее: все эти промежуточные разговоры, смешки, шаги, движения, тихий скрип ботинок по свежему снегу, шелест шин в дорожных колеях.
А здесь, внутри, вокруг нас - лишь промозглый холод и пустота.
Нерушимая, спокойная.
Покойная...
- Заметно, - девушка всхлипывает, но уже тише, несмело опустив глаза, как будто опасаясь столкнуться с окаменяющим взглядом, хотя в действительности даже не подозревает, как ее собственные глаза действуют на меня. - Дина.
Я сбит с толка, я хочу что-то спросить - я хочу что-то, - но чувствую, как меня колотит изнутри от внезапного озноба, и мысленно вдруг понимаю: "Я действительно боюсь". И не знаю, что делать, и уж точно не могу - не смогу - ни о чем доложить сейчас, хотя должен...
...Прежде чем я успеваю что-либо додумать, в кармане куртки снова начинает нервно вибрировать телефон, разнося в пыльной тишине звуки приглушенных гудков. Настойчиво, жгуче и резко. Экран мобильника пронзительно вспыхивает в полутьме, стоит мне только вытащить его наружу, освещая подъезд намного лучше крошечного огонька зажигалки, и, увидев входящий номер, я ощущаю внезапную растерянность и запоздало накатывающие смущение и чувство вины.
Я не могу ответить ей сейчас. Так же, как и не могу это НЕ сделать.
- Где, сугроб тебе за шиворот, тебя еще носит все это время? Ты должен был прийти полчаса назад, и что? - в голосе Герды нет ни раздражения, ни капризности, но я угадываю сквозь трубку, что она озадачена. По интонациям - и намеренно веселым словам, звенящим в привычной манере, когда она хочет скрыть за напускными эмоциями свои настоящие.
Я чувствую, что она расстроена, и сказать неправду сейчас - все равно плюнуть в душу. Но и правду... Одному из информационистов Отдела?..
- Гер... здесь человеку очень нужна моя помощь, понимаешь? Только я могу помочь, я справлюсь... и приду, скоро. Обещаю. Я же помню все...
Она молчит в трубку. Как будто бы целую вечность, а потом выдыхает все на том же тоне, только теперь в интонациях Герды ощущается беспокойство:
- Этот ваш заявлялся только что. Ну, ты понял. Думал, что мы вместе, хотел поговорить о чем-то, но я сказала, что ты еще не пришел, - и уже совсем серьезно и озабоченно. - Антон, скажи честно: ты ничего не натворил?..
- Ничего, - соглашаюсь я, глядя перед собой в темноту, потому что луч от экрана телефона светит сейчас не на окружающее, а мне в щеку. Но даже так, во мраке, я угадываю и словно вижу рядом с собой спокойное до мельчайших черт лицо Дины. Не застывшее - просто спокойное.
- Вот и хорошо, - я буквально чувствую по голосу, как она расслабленно выдыхает эти слова в трубку. - Удачи! И... расскажи потом, что он от тебя хотел. Прийди и расскажи...
- Ладно...
Маленький экранчик мобильника на протяжении нескольких секунд еще не гаснет, когда я отнимаю его от уха, слушая отрывистые холодные гудки на оборвавшейся линии, и продолжает освещать подъезд. И все это время я смотрю на Дину, не понимая, что мне делать.
В сумрачно-белесом, выцветающем неподвижном мерцании фигура девушки кажется совсем невесомой и почти прозрачной на вид. Светлая и без того кожа теперь как будто похожа на тонкий гибкий пергамент, а волосы подсвечиваются золотистым и серо-монохромным. Это же сияние, едва ли различимое обычным человеческим глазом, окутывает полностью и ее тело, скрадывая и смывая края оттенков, так, что даже разноцветная одежда выглядит однотонной.
Дина вся кажется такой: плоской, бесцветной и нереальной даже для своей параллели, и такая внешность заведомо должна отталкивать, как отталкивает всегда все неестественное и чужеродное, но я почему-то не могу отвести от девушки замершего - и какого-то зачарованного взгляда. И еще не могу - отказываюсь поверить, со всем своим упрямством, которое так не нравится Герде, - что такое случилось с ней.
Почему? Именно? С ней?..
- Простите, я пойду... Спасибо... вам, - экран внезапно меркнет, смазывая и затемняя сумраком визуальные ощущения, и сквозь темноту я вижу, как передо мной опять стоит просто человек. Почти человек.
Уже не-человек.
Она боком протискивается мимо меня к двери и толкает ее, уже без страха делая шаг наружу. В поведении снова: спокойная, призрачно-лживая повседневность без цели и смысла. Я знаю - видел сам достаточное количество раз, - Сны бродят так по городу, застывая под светом разгорающихся фонарей, что-то ищут, сами не зная и не понимая, чего. Куда-то спешат, торопятся и чего-то ждут, как будто по инерции, по привычке совершая то, что делали когда-то при жизни. Только теперь эти действия похожи просто на бессмысленную, беспричинную программу, записанную на жесткий диск.
- Пожалуйста... - все инструкции, кодексы и правила велят мне действовать сейчас по-другому, но я просто продолжаю неподвижно стоять на месте, глядя Дине вслед.
В сиянии фонаря, мелькнувшего росчерком в просвете открывающейся двери, фигура девушки внезапно вспыхивает серебристо-белым, как будто занесенная ворохом вспорхнувших снежинок, потом она делает еще шаг вперед, за границы луча электрического света, снова покрывая плечи темнотой вечерних улиц.
Со спины Дина выглядит совсем обыкновенной. Слишком обычной и живой, чтобы оказаться Затерянной, и я до последнего не хочу верить в это, хотя знаю, что это так. Город кишит призраками, которых никто не отличит от людей, даже не увидит их.