Я смотрю на начальника, едва не забывая моргать от внимания, хотя на самом деле довольно глубоко погрузился в себя и свои мысли, и поэтому его неожиданный вопрос застает меня врасплох:
- Оружие при тебе? - я уверенно киваю, глядя в снова обманчиво расслабленные сонные глаза сверху вниз. Достаточно уверенно, но все равно вдруг ощущаю себя неуютно.
- Возьми, - он протягивает мне что-то, завернутое, по всей видимости, в какие-то тряпки и запакованное сверху в непримечательный целлофановый пакет. - При себе не свети, но, если понадобится, используй... Даже не так - когда понадобится...
Даже так, да?..
Его голос не сделал никакого заметного скачка, но мне почему-то кажется, что предпоследнее слово он выделил как-то особенно, с нажимом. Почти приказывая. Застывший взгляд снова концентрируется прохладными частицами на моем лице, проверяя, правильно ли и надежно я усвоил выявленную суть миссии. Все ясно, но есть одно "но"...
Лунный снова отворачивается к стеклу, эффектно и ненарочито перекрутившись на своей шаткой табуретке, а я бестактно шуршу пакетом и мну тряпье, желая прежде узнать, что еще мне подкинули, помимо стандартизированного, бесшумного и удобного для ношения ножа, а когда отыскиваю и рассматриваю при куцем свете "подарок", невольно радуюсь и пугаюсь одновременно. Затерянные... Неужели, все действительно так серьезно?..
- Задание ясно?.. - холодная спокойная уверенность в голосе такая, что ею можно преспокойно резать лед. А сдержанности хочется позавидовать.
- Конечно, ясно.
"В первый раз, что ли?.."
- Тогда можешь идти выполнять, - туманный голос тает в какой-то дымной поволоке, делаясь едва слышным. Или это мне просто так кажется?..
...
- Молодой человек, с вами все в порядке?.. Молодой человек!..
Сквозь зеленоватую дымку перед глазами медленно начинают проступать окружающие очертания, а уже сквозь них - навязчивые мыслеформы, облаченные в визуализацию уходящих вдаль по снегу черных следов от ботинок. И все это маячит перед взглядом на фоне вечерне-фонарного синего неба еще несколько секунд, до тех пор, пока двойственная реальность все-таки не складывается в одну. И я вижу ЭТО...
Острое, худощавое во всех имеющихся чертах, лицо незнакомой девушки, склонившееся надо мной (точнее, над той самой уличной деревянной скамейкой, на которой я некстати разлегся) просто источает собой образцовое участливое сожаление.
Кончик острого носа мелко подрагивает, пытаясь вернуть обратно в удобное положение съехавшие по переносице огромные круглые очки; тонкие бледные губы чуть ли не бубликом сворачиваются, пытаясь выдавить сквозь застенчивость сочувствующую жалкую улыбку.
- С вами точно все в порядке? Может, нужно врача? - взволнованный голос новоявленной спасительницы набирает новые обороты - теперь в нем уже отчетливо слышится заботливость. Тонкая шея, обмотанная несколькими слоями сбившегося шарфа, торчит над воротником какой-то темной, затравленно-мышиного цвета куртки.
Сама - как жирафа.
И примерно такая же милая...
- Нет, спасибо. Все в полном... порядке.
Если не считать легкого холодка по спине, вызванного энергией перемещения, то это действительно - чистая правда.
- Ну слава богу! Я уж подумала, что что-то действительно серьезное случилось... Вам плохо стало, да?..
Опираясь рукой о спинку скамейки, я наконец догадываюсь принять вертикальное положение. В какой-то момент мне кажется, что девушка хочет мне в этом помочь, но так и не решается протянуть руку. Зато с ненаигранным энтузиазмом бросается подбирать высыпавшиеся из продуктового пакета предметы, валяющиеся тут же, под ногами (по-видимому, в разговор меня затянуло слишком резко, раз так разбросал все и разбросался сам).
Вспомнив про сам визит и его суть, поспешно оглядываюсь по сторонам, ища взглядом...
...Злосчастный сверток, который вручил мне начальник, тоже здесь, только в отличие от моего разбросанного барахла лежит себе как ничто не бывало на краю скамейки аккуратным таким свертком. Словно так и нужно и ничего необычного. Я поспешно встряхиваюсь и подбираюсь к нему поближе, намереваясь перехватить тот до того, как это успеет сделать вертлявая недотепа... - и буквально сталкиваюсь с ней нос к носу.
- Вы... обронили, - девушка двумя руками протягивает мне навстречу пластиковый пакет из "Ашана" (истинный "джентльменский набор": батон колбасы, нарезная булка - и с десяток мелких пакетиков с кормом, для кошки), который действительно был со мной до того момента, как меня настигло внезапное непредупредительное "совещание". Словно от сердца отрывает, вверяя мне вместе с ним в пользование свою душу - по глазам вижу. И улыбка... как у того Чучела в одноименно книжке - до ушей, подпирая уголками дужки сползающих выпуклых очков. Истинное чучело и есть. И что только ей показалось во мне таким милым?..
Сверкающие от бликов фонарей выпуклые стекла, испещренные мелкими следами давних царапин, преданно взирают на меня снизу вверх где-то на уровне моей груди. На ее очки хочется надышать и нарисовать на них сердечко, но я знаю, такой жест будет воспринят их обладательницей всерьез. Скучно с такими...
- Спасибо.
Можно было состроить улыбку, но желание как-то разом пропало. Да и с подобными особами это опасно: прицепится - не оттащишь. А мне уже нужно идти.
- Ну, я пойду?..
- Идите, - ее слова, практически опередившие мои собственные мысли, приходятся как нельзя кстати. Я знаю, она не осмелится спросить телефона, даже просто изъявить желание познакомиться. Такие, как она, никогда не осмеливаются. И девушка действительно просто уходит - с печалью на дне увеличенных стеклами безлико-серых глаз и взбаламученными старыми комплексами в голове, но все же уходит. А остальное меня сейчас не интересует.
И все равно я отчего-то медлю.
...Старый сквер за высокой оградой. Узкие улицы и боковой вход в метро на конечной станции, приютившийся под вывесками круглосуточных магазинов. Та часть города, что не подвластна ни тревоге, ни суете. Даже жизнь здесь льется - вяло, прикрываясь шторками окон в домах конца позапрошлого века, словно пытаясь отсрочить тот миг, когда ей придется расцвести во всей красе, видимо, зная, что за этим мгновением последует лишь период неминуемого, необратимого угасания. Медленного упадка.
Только этот процесс везде наступает одинаково.
"За своим стремлением вечно угнаться за мертвыми, мы совсем забыли про чувства ЖИВЫХ..."
Подобные выражения у нас не в ходу, но иногда хочется говорить привычными - более подходящими - друг другу словами.
Мертвые... Это их город.
Иначе не назовешь.
Тех, на чьих лицах не растают сыплющиеся с неба снежинки.
Я медленно поднимаюсь со своего места, одновременно ища глазами по сторонам случайных прохожих, с которыми мы могли бы показаться друг другу обоюдно подозрительными и странными. Хочется шагнуть в свет ближайшего фонаря, позволяя себе раствориться в его сиянии, чтобы пересечь невидимую посторонним грань между двумя слоями реальности. Туда, где свет и чужие взгляды являются единственном отрадой для тех, кому уже поздно чего-то обещать в жизни.
Это теневой мир, оборотная сторона, чистая энергия, не обремененная ни умственными качествами, ни внешность, ни моралью - единственное, что останется от каждого из нас после утрата материальной сути. Но под взглядами попадающихся то и дело прохожих попросту раствориться в воздухе представляется нереальным, и приходится действовать иными методами.
А в голове все это время продолжают непроизвольно вертеться обрывочные фразы недавнего диалога.
"...При себе не свети, но, если понадобится, используй... Даже не так - когда понадобится..." - все-таки было в манерах Лунного что-то, выбивающееся из клише прежнего поведения. Раз даже не удосужился отгородиться на время разговора.
По крайней мере, вместо привычной неопределенно-темной пустоты, в этот раз мне удалось заметить гораздо больше из того, что происходило - и действительно, наверное, происходило - где-то в реальности, на другом ли конце города, где мог окопаться Псовский. Никогда не подозревал за ним особой любви к театральным постановкам, но мало ли какие там сюрпризы еще кроются. Не суть.