Все показывало, что джонка ничуть не пострадала от того, что завязла в отмели. Хотя это и было судно китайской постройки, но оно устойчиво стояло на воде, несмотря на начинавшееся сильное волнение.
— Горланьте, скачите по берегу сколько вашей душе будет угодно — нас вы не увидите, как своих ушей, — приговаривал Ван-Горн, глядя, как беснуется на берегу дикая толпа. — Я не запрещаю вам проводить нас хотя бы до самого Торресова пролива.
— Ну, сейчас они уже не страшны нам, — задумчиво сказал Корнелиус, только теперь выказавший, какой страх внушали ему туземцы.
— Нам-то они уже не страшны; но они могут похвастаться хорошей добычей. Бедные малайцы! Никому уж теперь не спасти их. Да, если бы не их невоздержанность, спаслись бы все, и мы вывезли бы из бухты немалый груз трепанга, — отозвался Ван-Сталь.
— Как ты думаешь, доберемся мы до Тимора?
— Что же нам помешает? — ответил Ван-Сталь. — Правда, нас только пятеро, но с перестановкой парусов джонки мы как-нибудь справимся. Только пройди мы Торресов пролив, и нам больше нечего бояться. А пролив опасен: в нем множество коралловых рифов и островков.
—Плохо только, если нас захватит буря Ван-Горн, мне кажется, что там на юге, в глубине залива, собираются тучи? — добавил капитан.
— Правда, — сказал Ван-Горн, хмуря брови. — Ночью нужно ожидать сильного ветра. Ничего: джонка выдержала уже не одно испытание, и с ветром она справится.
— Я не спорю с тобой, Ван-Горн, «Хай-Нам» — крепкая посудина. Но если буря продлится долго, нам несдобровать. Киль китайских судов не очень-то надежен.
Все джонки, и большие, которые китайцы называют тс-ао-ш-ван, и маленькие — ту-менг или та-ию-ш-ван, по большей части никуда не годятся. Это такие утлые суденышки, что в одном только Кантонском морском округе гибнет, говорят, на джонках ежегодно несколько тысяч человек. Пускаясь в плавание на джонках, так слабо сопротивляющихся частым в Китайском море ураганам, люди гибнут на них тысячами.
—Не очень-то это утешительно для нас и для «Хай-Нам», — сказал Корнелиус.
— Я уже вам говорил, что «Хай-Нам» — счастливое исключение, — успокоил его Ван-Горн. — Она хорошо оснащена и слушается руля. Вы сами понимаете, что капитан Ван-Сталь не взялся бы командовать никуда не годным судном.
—Эй! Ван-Горн, — прервал его голос капитана, — тебе не кажется, что джонка немного кренит на правый борт?
Вопрос капитана неприятно удивил Ван-Горна. Он окинул быстрым взглядом палубу: джонка действительно слегка кренила на правый борт, тогда как по положению парусов крен должен был быть на левый.
— Странно, странно, — пробормотал Ван-Горн. — Можно подумать, что у нас в трюме большой балласт и он перекатился с места на место. Но мы оставили всего одну тонну, откуда же этот крен?
— Ну что, Ван-Горн? — раздался опять голос капитана.
— Ничего не понимаю: крен действительно на правый борт; можно подумать, что джонка охромела или у нее вырос горб.
— Идет она все же хорошо?
— Идет она в полном порядке.
— Пусть и идет так. Мы потом выясним причину крена. Я это только сейчас заметил. Пойди сюда, Ван-Горн, стань у румпеля.
Ван-Горн подошел к капитану.
— Куда держать?
— Норд-норд-вест. Прямо на острова Уэссел. Однако погода как будто портится; скоро может подняться буря.
— Если ветер усилится, нам придется спустить часть парусов. Оба морских волка не ошибались. У южной оконечности залива
Карпентария скапливались, стремясь охватить все небо, тяжелые свинцовые тучи, окаймленные полоской цвета меди. Время от времени с юга налетали порывы теплого ветра, гонимого, видимо, с материка — из великой каменистой пустыни, которая охватывает большую часть австралийского континента.
Море начинало бурлить; вода теряла свою лазурную окраску, становясь грязно-желтой, а на гребнях волн переливались желтоватые тени.
К шести часам вечера, когда подернутое плотной облачностью солнце скатывалось к горизонту, с юга стали доноситься далекие раскаты грома Ветер, внезапно сильно посвежевший, засвистел в мачтах и реях. На воде поднимались беспорядочные массы волн, сталкивавшиеся друг с другом и разбивавшиеся с зловещим грохотом.
— Скверная будет ночь, — проговорил капитан, обращаясь к своим племянникам, которые хмуро наблюдали за быстрым скоплением туч. К счастью, залив Карпентария очень широк, в нем есть только несколько опасных мест около острова Эдуарда Пелью. А от Торресова пролива мы находимся еще далеко.
— Подберем паруса, дядя, — предложил Корнелиус.
— Хорошо, это разумно. Помогите мне, и ты пойди сюда, Лю-Ханг. Главный парус джонки был и вправду слишком велик; резкие
удары шквала могли накренить джонку настолько, что волны перекатывались бы через борт. Капитан и Ханс поспешно принялись за уборку главного паруса, а Корнелиус и Лю-Ханг спускали все остальные паруса. Благодаря этой предупредительной мере, значительно уменьшившей силу забираемого ветра, джонка, до сих пор кренившая на правый борт, выпрямилась, но внезапно снова накренилась, а со стороны трюма послышался странный шум.
— Это что такое? — вскричал капитан, явно встревоженный. — Вы слышали?
— Да, — ответил Корнелиус. — Нет ли кого в трюме?
— Может быть, там спрятались австралийцы?
— Мы обнаружили бы их присутствие, когда выбрасывали балласт.
Но лишь только капитан произнес эти слова, как его лицо покрылось смертельной бледностью.
— Дядя, что с тобой? — одновременно воскликнули оба юноши. Но капитан не ответил им. Сломя голову, он бросился к корме, крича на ходу Ван-Горну.
— Ван-Горн! Посмотри, не слишком ли глубоко джонка сидит в воде.
— Что вы говорите, капитан?
— Проверь линию осадки: не глубже ли сидит корма, чем нос. Ван-Горн перегнулся через поручни. Сдавленный крик вырвался у него:
— Течь! Капитан, джонка дала течь! Корма погрузилась на целый метр. Вода покрыла весь руль.
— Корнелиус, Ханс, Лю-Ханг! — вскричал капитан. — Живее за мной — в трюм. Судьба нас преследует!
Все четверо бросились вниз. Невыразимая тревога сжимала их сердца. Только что они спаслись от дикарей и считали себя в безопасности, а теперь море грозило им бурей, а джонка — течью.
Добежав до последней ступени трапа, они остановились. Ван-Сталь шел впереди; он ступил в воду.
— Огня! — закричал он.
Лю-Ханг с быстротой кошки взбежал по трапу и через минуту снова появился внизу, держа в руках зажженный фонарь. Капитан выхватил у него из рук фонарь и осветил им трюм.
— Трюм затоплен! — вскричали Ханс и Корнелиус.
Трюм был полон воды; она перекатывалась с борта на борт и разбивалась у основания мачт. Как она проникла в трюм? Неужели это проклятое суденышко дало течь? Но отчего? Может быть, доски днища расшились или разбились при посадке на мель?
Ван-Сталь, бледный, пораженный, озирался по сторонам, ища глазами место пробоины.
— Дядя, — робко спросил его Корнелиус, — можно еще спасти джонку?
— Нет, слишком поздно — Глухо ответил Ван-Сталь.
— У нас есть насос.
— Но здесь не меньше пятидесяти тонн воды…
— Если бы нам удалось заделать пробоину…
— А ты знаешь, где она?
— Нет, но ее можно найти. Пока воды тут не больше чем на метр.
— Тише…
Капитан насторожился, прислушиваясь. В кормовой части слышался плеск, будто исходивший от притекающей струи воды.
— Вот где она, пробоина! Лю-Ханг, спустись вниз и проберись туда.
— Куда? К ахтер-пику? — спросил малаец, сбрасывая с себя свой балахон и широкие штаны.
— Да, в самой глубине трюма на левом борту.
Малаец, вооружившись фонарем, решительно вошел в воду и направился в ту сторону, куда ему указал капитан. Было видно, как он нагнулся, опустил в воду руку, внимательно пошарил вокруг себя и затем бегом направился назад, рассекая с силой перекатывавшуюся с борта на борт воду.