— Клянуссь дыханием ссклепа, ессли ты не сскажешшь мне…
В этот момент сработал последний из имеющихся у меня артефактов — «Закрыватель», и я получил целых десять секунд преимущества, прежде чем он разрядился.
Весь мир словно окунулся в патоку. Я сбил руку маргудца, ударил его в горло ребром ладони. Глаза человекоящера округлялись медленно, и еще медленнее он начал заваливаться назад, но на этом я не остановился. Удар кулаком прямо по чешуйчатому черепу, серия ударов в грудь, боковой в челюсть, зайти сзади, ногой под колено и теперь туда, где у всех существ обычно находятся почки.
Для моего противника я был сейчас точно размытое пятно, осыпавшее его ударами со всех сторон… Но в этот момент время вновь ускорилось, стало обычным, и колдун с удивленным воплем рухнул на землю. Человека или эльфа моя атака без сомнения бы остановила, однако этот парень был лишь ошеломлен, возможно, дезориентирован, но никак не побежден.
Он не расстался с жезлом, и тот вновь оказался направлен на меня.
Но тут что-то пушистое, нежно-персикового цвета с боевым воем бросилось в глаза моему противнику. Маргудец заорал от боли и выронил оружие.
Зверь, которого я вечером освободил из ящика, когтями полосовал воющему колдуну чешуйчатую морду. Я выхватил кинжал из ножен, висевших на поясе противника, и воткнул ему в грудь. Шесть дюймов хорошей стали прикончили колдуна теперь уже наверняка. А я бесцеремонно схватил моего спасителя за шкирку и поспешил прочь.
Лохматый любитель ботинок и табака какое-то время вел себя тихо, затем несколько раз кашлянул и, когда я не обратил на это внимание, стал брыкаться. Я разжал пальцы, он ловко плюхнулся на три лапы и побежал следом за мной.
— Вон он!!! — крикнули из темноты, я метнулся в проулок одновременно с воем двух жезлов — и темный рой разбил кирпичи ближайшей стены, раскидав вокруг мелкое каменное крошево.
Я ловко перемахнул через высоченный забор, Трехлапый, как я про себя назвал зверька, не отставал. Он был не менее проворен, чем я. За преградой грязно ругались преследователи, но мы не стали ждать, когда они перелезут на нашу сторону…
В старую часть гавани я добрался, когда уже светало, ветер сменился, а океан громко рокотал на линии рифов, создавая ослепительно-белую полосу далеких беснующихся волн.
Среди завалов из пустых бочек и ящиков, больших плетеных корзин и мотков старой парусины деловито суетились крысы и их более крупные родственники — лохматые крысюки. Трехлапый гортанно порыкивал на последних, но в драку лезть не стал.
— Ты следил за мной? — спросил я у него.
Тот, разумеется, не ответил.
— Мне надо уехать из города, так что, если тебе здесь нравится, нам придется расстаться.
Опять никакой реакции не последовало — он был занят тем, что жевал кем-то брошенный яблочный огрызок.
Возле ближайшего пирса стоял небольшой одинокий ботик. Его длина была всего-то шагов сорок. Невысоко поднимающийся над пристанью, обшитый тонким металлом деревянный продолговатый корпус с тупым носом и торчащим над ним коротким бушпритом. Открытая часть палубы окружена фальшбортом — перилами, защищающими экипаж от падения за борт во время полета. Воздушное колесо отсутствовало — как я уже говорил, кораблик был слишком маленький и ему не хватало мощности демона для таких серьезных конструкций.
Возле кормы, там, где находился штурвал, над палубой возвышалась небольшая надстройка. Ни наблюдательных мачт, ни орудийных башен, ни посадочных платформ.
На кораблик тащил несколько мешков могучий мускулистый гролль в короткой безрукавке и штанах, закатанных до колен. У него было удивительно приятное лицо, несмотря на сильную примесь тролльей крови, уродливый нос и большой рот. Глаза у полукровки оказались веселые и совсем не глупые для такого мордоворота.
Я прочитал название судна — «Бобовое зернышко». Затем перевел взгляд на сходни, возле которых стояла женщина, отмечая в судовой книге поднимаемые грузы. Высокая, смуглокожая, в мужской одежде — флотском сюртуке, белой рубашке, штанах-шароварах и шляпе-треуголке на седых, собранных в короткую косичку волосах, перевитых черной лентой.
Рядом с ней, забравшись с ногами на фальшборт, сидел горбатый карлик. Одной рукой он подсвечивал ей фонарем книгу, в другой держал чернильницу.
— Эй, на борту! — окликнул я их. — Можно поговорить с капитаном?
— Слушаю тебя. — Голос у нее был громкий, сильный.