— Как будто все привычным образом, — пожал я плечами.
— Непростая эта книга была. «Каменные лета».
— У вас, судя по всему, возникло опасение за мою память, — улыбнулся я. — Но название книжки я еще не забыл. Хотите, наверное, чтобы и я прочел ее?
— Она очень редкая, вам ее не найти. — Его лицо исказила досада. — Как вас по батюшке, если не секрет?
— Яков Михайлович Савичев к вашим услугам.
— Боязно мне, Яков Михайлович, — задержал он на мне внимательный взгляд. — Чую — не к добру это.
— Обещаю на днях вас проведать, — я собрался уходить.
— Несказанно вам благодарен.
После обеда, прогулявшись по обыкновению во дворе крепости, я направился в здание. У входа стоял незнакомый мне человек в офицерской форме и разглядывал крепостную стену. Я догадался, что он — тот самый Алфимов, о котором упоминал на днях начальник.
— Прибыли, значит, к нам на службу? — спросил я, когда он обернулся.
Мы представились друг другу.
— Удивляюсь материалу, из которого выложили это сооружение, — пояснил Алфимов свое любопытство. — Давным-давно, судя по всему.
— Не имею ни малейшего понятия, — признался я. — Да вы не обращайте внимания.
— Не обращать, как вы изволили выразиться, не могу-с, — улыбнулся он. — В некоторой степени во всякого рода камнях имею толк.
— Что ж, вам виднее, — согласился я. — Я же весьма далек.
— Куда направляетесь, если не секрет?
— В библиотеку решил в кои-то веки заглянуть.
— Позволите сопровождать вас? — спросил Алфимов. — Я в здешних коридорах еще блужу. Подозреваю, вскоре мне самому понадобится тратить на что-то время, хотя до книжек, признаюсь, не охоч…
— Мое почтение, Яков Михайлович, — поприветствовал меня бессменный служащий библиотеки и смерил изучающим взглядом моего спутника.
— Позвольте представить нового, так сказать, читателя, — указал я на него.
— Алфимов Николай, — почтительно кивнул тот.
— Весьма приятно, Щегольков, — представился в свою очередь библиотекарь. — Собрание у нас, замечу, уникальнейшее.
— А нет ли у тебя, милейший, книжонки под названием «Каменные лета»? — поинтересовался я.
— Никак нет, — без раздумий ответил Щегольков.
— Неужели на память знаете? — изумился Алфимов, оглядывая шкафы с книгами.
— Я, сударь, каждую книжку здешнюю не на один раз перечел, — усмехнулся Щегольков. — Даже самые бестолковые.
— Многие наизусть знает, — добавил я. — Что ж, на мет — и суда нет.
— Ничего другого не желаете? — Вопрос библиотекаря скорее адресовался Алфимову.
— Надеюсь, в самое ближайшее время, — ответил я за Николая.
— А что за книга — достойная? — поинтересовался он, как только мы покинули библиотеку.
— Вряд ли. Больной один, в смысле — заключенный, утверждает, что с ним разговаривает демон из этой книжки, — решил я поделиться проблемой.
— А, понимаю, — закивал Алфимов.
— Я же — не вполне. Маловероятно, что Можицкий тронулся умом. По ходу нашей беседы я проверял cm отвлекающими вопросами. Он был сосредоточен, а внимание типичного душевнобольного рассеянно, отвечает он невпопад.
— Вы, я вижу, неплохо осведомлены в вопросе, — заметил Алфимов.
— Как и вы в строительном материале.
Мы рассмеялись.
— Имел опыт работы в психиатрической лечебнице, — пояснил я. — Можицкий изображает больного вполне сносно, только профессионалу заметна фальшь. Провоцируешь его, например, на смену эмоции, реагирует как самый здоровый человек. Реакция же обычно такая бурная…
— Тогда, выходит, надо ему для чего-то, — предположил Алфимов. — Выгода есть.
— И здесь непонятно. Отсидел он три года из пяти. Должен понимать, что условия содержания такие еще поискать. Не в каждом санатории, не говоря о сумасшедших домах.
— Насчет условий я, кстати, обратил внимание, — ухмыльнулся Николай. — Сам бы здесь посидел с превеликим удовольствием.
В один из следующих дней я опять находился в камере Можицкого. Узник сидел с поникшей головой. Демонический голос не оставлял его в покое все предшествующие ночи.
— Что-нибудь новое он хотя бы сообщил? — допытывался я.
Арестант вяло кивнул в ответ. Он выглядел подавленным — сказалось недосыпание. Вытягивать из него невразумительные ответы представлялось затруднительным занятием. Я собрался было уйти, но Можицкий заговорил:
— Он показал мне, как будут мучиться люди — это страшно.
— Какие люди? Когда? После его явления?