— Римус, у нас отличные новости! — Джеймс поприветствовал бас-гитариста, как только тот подъехал в репетиционный зал. В белой рубашке и джинсах, с абсолютно замученным видом. — Киллиан организует нам послезавтра концерт в Marqueé Club!
— Вы шутите? — Римус застыл на месте, искренний ужас в глазах. — Блять, я же всего три недели с вами! Я ещё недостаточно хорошо знаю свои партии!
— Римус, да ладно тебе, — усмехнулся Джеймс, протягивая парню руку, чтобы тот запрыгнул на сцену. — Ты лучший басист, который у нас был. Если что… сымпровизируешь!
Блэк не стал бы этого признавать вслух, но Люпин правда был… не худшим басистом. У него отлично выходили сольные партии, и он дополнял гитару и барабаны так незаметно, будто сливался с музыкой воедино.
И Сириуса это тоже страшно бесило. Ужасно бесило. Потому что он даже предъявить Тёрнеру ничего не мог, менеджер нашёл подходящую кандидатуру.
— В Marqueé Club выступал Боуи… — прошептал Люпин со страхом в глазах.
— Да! — воскликнул Поттер. — И The Who, и Sex Pistols!
— Джеймс, ты не понимаешь, там выступал Боуи!
— И что?
— И ЧТО!? — карие глаза чуть не выпрыгнули из орбит. — Ты серьезно, блять, сейчас, Джеймс? И что!? Я буду стоять там, где стоял он, и ты мне хочешь сказать, что я не должен паниковать?
— Не должен! Представь, какая это честь!
— Блять… Теперь я ещё больше паникую, Джеймс!
Сохатый и Питер весело рассмеялись, а Сириус лишь устало отвёл от басиста взгляд. Господи, он был слабаком для мира панка. Как этот пацан вообще собирался держаться перед озверевшей публикой?
— Выдохни, — лохматый подошёл к Люпину и похлопал по плечу. — Сегодня мы наконец представим тебя нашим фанатам, и это будет здорово, поверь! Первый концерт – это как первый, мать его, секс. Оргазм, несравнимый ни с чем.
— Мой первый раз был отвратительным.
Все трое уставились на басиста в недоумении.
— Ты с нашей планеты, Люпин? — Петтигрю вскинул бровями, потому что, какому, блять, парню мог не понравится его первый раз?
— Не будем об этом, — отмахнулся Римус, а затем вытащил из кармана пачку металлических струн, чтобы заменить их по привычке на грифе инструмента. Но застыл на месте от осознания, что впервые за три недели Блэк их не перерезал.
Их взгляды встретились, и Сириус лишь схватился крепче за микрофон.
— Мы будем репетировать или нет? — устало проворчал он.
Их репетиция, как и всегда, продлилась чуть больше семи часов. Под конец Джеймс уже валился с ног, а Питер облизывал мозоли на пухлых пальцах. Черт, Блэк в такие моменты скучал по наркотическим стимуляторам, которые давали не только энергию, но и способность кричать в микрофон без лишнего перенапряжения связок. В последнее время ему все сложнее и сложнее было сохранять прилив энергии до конца суток.
— Крысёныш!
Когда Мародёры уже собирались на выход, Блэк нашёл басиста одного в туалете репетиционного зала. В том самом месте, блять, где Римус в последний раз помогал Бродяге не потерять сознание.
— Чего тебе? — Люпин тщательно намывал руки, не поднимая взгляда.
— Твои вещи.
Сириус чувствовал себя ужасно неловко после утренней сцены, но не отдать пижаму было бы совсем по-свински.
Люпин вытер руки салфеткой и устало забрал у вокалиста пакет с вещами. Его взгляд упал на сложённые клетчатые штаны.
— Вау… — саркастично выдохнул светловолосый, заставляя Бродягу только сильнее напрячься всем телом. — Ты постирал?
— Да.
Римус поднял раздраженный, холодный взгляд на брюнета, а затем со злобой впихнул пакет обратно в чужие руки.
— Я все равно после тебя их не надену, можешь хоть в жопу теперь засунуть.
Сириус сжал челюсти, не разрывая тяжёлого взгляда от высокомерного ублюдка.
— Нахуй мне сдались твои, блять, штаны?
— Не знаю, Сириус, — Римус направился к выходу, в последний раз окинув длинноволосого безразличным, пустым взглядом. — Я так устал от тебя, что у меня нет сил пререкаться. Давай просто сделаем вид, что нас друг для друга не существует, и отыграем чертов концерт? Хорошо?
Блэк ощутил, как злоба закипела где-то в груди, но он пересилил себя, покорно кивнув.
— Хорошо.
***
— Где, сука, мои ботинки!? — Джеймс носился по гримерной, абсолютно слепой без своих очков, которые ему запретила надевать их дизайнер на сцену.
— Выход через пять минут! — ворвался в комнату Киллиан, привлекая внимание хлопком.
— Да блять! — Поттер споткнулся о свои же кроссовки.
На фоне доносились обезумевшие возгласы публики, синхронные крики «Мародеры!» и свисты. Питер судорожно подводил глаза тенями, Римус расхаживал по гримерке, прикрыв глаза, словно в молитве, а Поттер устроил настоящий бардак. Если бы Сириус не принял фенобарбитал ранее, возможно, он бы не сидел сейчас спокойно на стуле в темных очках, наблюдая за этим хаосом с улыбкой.
— Дыши, Люпин, дыши! — Киллиан похлопал бледного, как смерть, Люпина по спине. — Возможно, они тебя растерзают, возможно, нет. Кто знает? Но устройте им настоящее шоу!
Слова менеджера явно не расслабили басиста, потому что теперь тот опирался на стул, тяжело дыша.
Тёрнер не предвидел, насколько озверевшими бывали иногда фанаты. Потому что, как только The Marauders вышли на сцену, Блэку показалось, что это были дьяволы полыхающего ада. Парни с ирокезами и немытыми головами. Шипы, цепи, яркие макияжи и кожаные, обтягивающие мини-юбки девчонок. Можно было оглохнуть только от того, какой визг поднялся, когда Сириус помахал им, ухмыльнувшись. Повсюду яркий свет прожектора и запах невыносимого пота.
Да, все-таки Блэк скучал по этому чувству.
— Да-да, это мы, не писайтесь от счастья, — рассмеялся он, поднося микрофон со стойки ко рту. Толпа стихла, онемев от настоящего восторга. — У нас несколько объявлений для вас… Первое – второму альбому нахуй быть!
Фанаты разразились оглушающим криком, и Сириус широко улыбнулся, глядя на Поттера, который теперь подбадривал их.
— Ш-ш-ш… — призвал тишины Бродяга. — Второе – тот парень, похожий на пуделя, наш новый басист…
Римус неловко помахал толпе, но публика не приняла его слишком радостно. Кто-то подбадривающе захлопал, а кто-то начал выкрикивать самые оскорбительные ругательства. Да, из-за частой смены басистов, фанатам всегда требовалось немного время привыкнуть к новым участникам. И Блэк это, как никто другой, прекрасно понимал.
— Вы готовы, ублюдки!? — закричал Сириус, привлекая их внимание.
Под жуткий гогот и демонические возгласы Джеймс начал своё гитарное соло, открывающее первый альбом. И Сириус тут же ощутил прилив эндорфина. Настроился на музыкальную волну и это невероятное чувство абсолютного сумасшествия. Он прыгал по сцене, срывался на вопли и ощущал, как в этом мире не остаётся ничего, кроме барабанного ритма во всем теле и пульсации сердца.
— You said your mommy was a christian! Be a lawyer, build a life! But you fucked up all your finals and now you became the crime! — прокричал Сириус в микрофон одну из самых знаменитых строчек из хита «Your mommy». Не трудно было догадаться, что вдохновением на его создание послужила гребанная Вальбурга Блэк.
Длинноволосый продолжал петь, но понимал, что справа от него начинался самый настоящий пиздец. Фанаты панк-рока имели свойство проявлять свой музыкальный интерес агрессией и беспощадностью. Взять хотя бы, какое удовольствие публике доставляли кровавые порезы Сида Вишеса, режущего себя бутылками. Половина присутствующих сейчас в зале, наверняка, были в наркотическом бреду и выбрали мишенью нового басиста. Бурю эмоций и поток животной агрессии они выплескивали, закидывая Люпина, чем попало. В какой-то момент Блэк обернулся и заметил, как стеклянный осколок бутылки попал светловолосому прямо в лицо.
Джеймс испуганно бегал глазами по сцене, Питер не обращал ни на что внимание, сосредоточено отыгрывая ритм, Сириус выкрикивал слова песни в микрофон… А Люпин продолжал играть на бас-гитаре, глотая кровь, что теперь стекала у него по лицу. Продолжал исполнять идеальные партии, даже и не уворачиваясь от очередных громких оскорблений или резцов консервных банок, что оставляли кровавые следы на его груди. Сириус попытался не обращать на это внимание, потому что этот кретин заслужил всей ненависти в мире… Но в какой-то момент фанат буквально бросил в него нож. Он хоть и промахнулся, но заставил Римуса пошатнуться испуганно на месте, сплевывая кровь изо рта. В ореховых глазах появилось столько боли и отчаяния, сердце Блэка… действительно заныло. А голос застрял где-то в горле.