Я не смотрела в сторону «Маринеллы», но мне пришлось пройти мимо. Был ясный ветреный серебристо-серый декабрьский день, но окна ресторана светились золотистым теплым светом. Даже не глядя в ту сторону, я чувствовала, как там, внутри, движутся люди. Я любила эту семью и очень хотела, чтобы они меня тоже любили.
Та зима была не такая холодная, как предыдущая, но все же был канун Рождества, и белые облачка пара вырывались у меня изо рта и окутывали лицо влажной вуалью. Я шла по главной улице Портистона мимо витрин небольших магазинчиков, празднично украшенных мишурой и мигающими фонариками. К счастью, кафе, торгующее горячей жареной картошкой и рыбой, было открыто. Его окна полностью запотели, а внутри было тепло и аппетитно пахло.
Я сразу узнала розовощекую девушку, которая стояла за стойкой. Она была на один класс старше меня. Белый фартук подчеркивал ее беременность, а закатанные рукава обнажали руки, испещренные маленькими пятнышками ожогов.
— Что вам угодно? — улыбнулась она, приготовившись записать мой заказ огрызком карандаша на куске оберточной бумаги.
— Мне только жареную картошку, пожалуйста.
Девушка схватила шумовку, зачерпнула изрядную порцию картошки и выложила золотистые ломтики на бумагу. Я была такая голодная, что у меня заурчало в животе.
— Вы же Оливия, да? — спросила она, присаливая картошку.
Я кивнула.
— На прошлое Рождество вы с этим парнем Феликоне устроили тут изрядный переполох.
— Мне очень жаль.
— Да что ты, о чем тут жалеть? — улыбнулась девушка, заворачивая ломтики жареного картофеля в бумагу — Я лично считаю, что это ужасно романтично. Хотя его семье это, конечно, не понравилось.
— Лука как раз сейчас там. Пытается наладить отношения, — сказала я, протягивая ей деньги.
— Скоро все уладится само собой, — сказала девушка, отсчитывая сдачу. — Ничто не длится вечно. Все забудется.
Я поблагодарила ее, забрала свой пакет и снова вышла на морозный воздух. Я решила перекусить под навесом у пристани. Там пахло мочой и машинным маслом. Мне под ноги попалась пустая банка из-под пива. Картошка была необыкновенно вкусной — жирной, соленой и такой горячей, что я обожгла язык. В желудке возникло ощущение приятной тяжести.
Потом я вернулась в гостиницу и заснула. Лука пришел позже, заплаканный и расстроенный. Анжела пригласила его провести Рождество с ними, но без меня. Натали не хотела даже смотреть в его сторону, а Маурицио сильно постарел. И только Марк спрашивал обо мне. Он передал мне кусочек торта, завернутый в оловянную фольгу. Я съела его на пассажирском сиденье нашей машины. Лимонная глазурь таяла на языке. Мы возвращались в Лондон.
Глава 55
Первого сентября был день рождения Марка и Луки. Я не знала, как мне удастся пережить этот день. Утро было ясным и солнечным. Собрав волосы в хвост, я посмотрелась в зеркало и улыбнулась своему отражению. Я видела перед собой лицо, которое так любил Лука, и это делало меня почти счастливой.
День обещал быть долгим. Сначала я должна была отправиться в зал городского музея Уотерсфорда на концептуальную лекцию профессора о жизни и любви Мариан Рутерфорд. После этого я хотела провести пару часов наедине с Лукой. Я не представляла, что буду делать потом, и решила ориентироваться по обстоятельствам.
Зайдя в кафе, я увидела, что на моем столике стоит вазочка с турецкими гвоздиками. Их сильный, пряный аромат смешивался с запахом эспрессо. Крис принес маленькую чашечку и стакан воды со льдом еще до того, как я успела сесть.
— Для вас, мадам, только самое лучшее, — сказал он, расправляя салфетку.
Он принес мне frittata, приготовленный по новому рецепту. Нежный желтый омлет со сладкими овощами выглядел очень аппетитно. Я была не голодна, но съела все до последнего кусочка и закусила ванильным пирожным, посыпанным сахаром и миндальной крошкой, запив все это вторым эспрессо. К концу завтрака я окончательно проснулась и ощутила прилив энергии. Предстоящий день больше не казался суровым испытанием, через которое нужно было пройти. Он стал обычным днем, одним из многих, только связанным с большим количеством воспоминаний.
— Ты должен прекратить закармливать меня, Крис, — сказала я, облизывая пальцы и собирая с тарелки сладкие крошки. — Я скоро в дверь проходить не буду.