— Ну, что я говорила? — просияла Агния, глядя на свои ладони, — уже почти не капает. А сейчас, перед тем, как мы сядем в наш бусик… Ярослав, — представила она водителя, стоявшего у входа, — выдаст вам фирменные бейджики.
Водитель, сухопарый широкоплечий мужчина, держал в руках пластиковую коробку, в которой громоздилась целая стопка зелёных листьев и горка шпилек. К нему тут же выстроилась очередь.
— Это что ещё за фиговый лист? — усмехнулся обозреватель Юлий, получая сердцевидный листик и шпильку из рук водителя. — Прикрывать им свои причиндалы?
— Может, для кого-то он и фиговый, — пояснила Агния, — а для всех остальных – липовый. Он является логотипом нашей фирмы, символизирующим зелёное сердце. Берите эти сердечки и пришпиливайте их к своей груди.
— Ой! — неожиданно вскрикнул стихотворец Серж.
— Что такое? — участливо спросила его издательница Полина.
— Да вот, попал себе шпилькой прямо в сердце, — пожаловался он.
— Это не шпилька! — усмехнулась она. — Это явно стрела амура.
— Ну-ка, признавайтесь, кто тут заныкал лук с колчаном стрел? — улыбнулась Агния, оглядывая нимф.
— Не, скорей, это похоже на самострел, — язвительно добавил обозреватель Юлий.
— Ладно, тогда все, кто приколол зелёное сердечко к своей груди, теперь могут заселфиться с первооткрывателем селфи Энди Уорхолом, — показала Агния рукой на скульптуру, стоявшую перед входом.
Созданная путём сварки металлических прутьев, скульптура представляла собой фигуру основателя поп-арта в полный рост, державшего перед собой настоящую фотокамеру.
— Сами фотки можно будет получить потом в этой гигантской жестянке от супа «Кэмпбелл», в которой оборудована фотозона.
— Сервус, пан Уорхол! — шутливо приветствовал его Серж.
— На самом деле, — уточнила Агния, — его звали Андрей Варгола. Он наш земляк, русин. Эмигрировав в Америку, он очень любил вырезать картинки из газет и журналов. Позже Энди превратил это занятие в настоящее искусство, копируя и тиражируя до бесконечности фотки известных личностей и брендов, и тем самым превращая их в симулякры.
— Это точно! — подтвердил Серж, надевая черные очки и становясь в позу рядом с «папой поп-арта», — у него был и двойной Элвис, и тройной. А восемь Элвисов он так вообще продал за баснословную сумму.
— А представьте, сколько стоят его картины с Мэрилин Монро? — добавила Агния. — Кстати, кто заселился в люксе с её портретом во всю стену?
— Я! — скромно ответил плутократ Галик.
— А у меня номер с портретом девушки, у которой всё окей! — соединив большой и указательный палец в жесте «окей», горделиво заявила о себе до сих пор остававшаяся в тени тендитная мамзель, прибывшая прямиком из Парижа.
Она тоже была Стрельцом, и ей тоже было известно, насколько важно произвести первое впечатление.
Просто она ещё не совсем проснулась (после бессонной ночи в поезде). В зеркало на себя она ещё не смотрела, растрёпанных волос (цвета тёмного шоколада) массажной щёткой ещё не касалась, пронзительные глаза и чувственные губы свои накрасить ещё не успела, поэтому выглядела очень бледно и не выразительно. Короче говоря, она была сейчас той самой дупой и уродкой, той самой прибацанной тёлкой, как нередко любила она отзываться о себе.
Карма, Стрелец. Эротическая писательница и певица.Значилась в файлах Агнии, как Божественные Уста, поскольку большие красивые, идеально очерченные, пухлые губы явно представительствовали на её лице.
В полном соответствиис астрологическим символом своего знака зодиака она и была той самой кентаврицей – женской ипостасью Лучника-Кентавра, поражающего стрелами любви каждого, кто встречался на её пути.
Карма и была той самой полу-богиней–полу-дьяволицей, разрываемой между добром и злом, той самой полу-девицей–полу-кобылицей, олицетворяющей необузданную похоть и страсть к перемене мест.
Она и была тем самым монстром-андрогином, в котором за субтильным видом обольстительной нимфетки скрывался хулиганистый сквернословящий пацан.
— В сраку этих симулякров! — гневно выразилась она.
Одета была королева эпатажа в чёрная футболку с надписью «Fuck corrupton», коротенькую гипюровую юбочку и розовые кеды.
Карма постоянно играла на противопоставлении этих двух образов, на контрапункте своего в доску парня и безжалостной стервы, то бывая холодна и безразлична, как невинная девочка-подросток, то через секунду превращаясь в игривую кокетку, провоцирующую мужчин своими пылкими взглядами, в которых читалось только одно: трахни меня!