Он понимал, что ему нужно как-то объясниться перед парнем, возвышающимся над ним словно взволнованная мама над своим ребенком, но так и не нашел в себе силы что-либо придумать.
- Я… Это очень сложно объяснить… Может, Вы будете так любезны и сделаете вид, что ничего не было? А заодно сделаете чай?
Усок приложил максимум доступных ему усилий, чтобы состроить извиняющуюся улыбку, и он был готов поклясться, что выглядел сейчас очень милым и слабым. Джинхек же лишь озадаченно кивнул и, немного поразмышляв, тихо шепнул «хорошо», и вернулся к себе за стойку.
Усок облегченно вздохнул, словно с его плеч свалился по меньшей мере мешок соли, и прошел немного вглубь кафе, чтобы упасть на то же место, которое он занимал утром. Его сумка приземлилась рядом с ним по соседству, и он наконец-то позволил себе полностью расслабиться. Его плечи чуть опустились, дав ему прочувствовать весь фейерверк томных болевых ощущений, и он начал поочередно слегка разминать их правой рукой. Прикрытые глаза и расслабленные черты лица создавали впечатление нежности и гармонии, и это маленькое изменение в его состоянии не укрылось от пытливого взгляда баристы, который одобрительно улыбнулся, и затем наклонился, чтобы достать откуда-то снизу блюдце с печеньем.
- Угощайтесь, - пояснил он, облокотившись на стойку и складывая руки в замок, устраивая на них затем свой подбородок, - отложил для себя на конец смены, но Вам сейчас толика радости явно нужнее.
Усок даже не знал, что на это ответить, в его душе впервые за долгое время разлилось приятное, словно мед, чувство беспечной благодарности. Так и не сумев подобрать нужные слова, он лишь улыбнулся в ответ, беря в руки печенье и параллельно наблюдая за тем, как Джинхек достает с полок чайные пары. Причем, к большому удивлению клиента, чайных пар было две.
- Тоже решили со мной чаю выпить? – перевести разговор в другое русло казалось ему сейчас самым приемлемым и безопасным вариантом, учитывая его недавнее состояние.
- Да, почему бы и нет? Все равно скоро закрываться, - пояснил тот, переворачивая чашки, и помещая их на блюдца так аккуратно, словно усаживая в кресла.
Эта информация оказалась для Усока весьма внезапной, потому как он был уверен, что его путь от работы до кофейни не мог занять настолько много времени. Он в замешательстве огляделся по сторонам, пытаясь глазами отыскать часы. Искомый предмет нашелся на одной из стен и гордо демонстрировал нажитые им сегодня семь часов и сорок три минуты.
- Разве вы не до девяти работаете? – деликатно спросил Усок, все еще немного сомневаясь в своем восприятии реальности.
- Вообще, да, - ответил ему Джинхек, доставая полотенце, чтобы протереть чашки, - но так как я всю неделю один работаю, то хозяин разрешил мне закрываться на час пораньше.
- Ах, ясно, - прилетело ему в ответ уже вместе с хрустом печенья, - вполне справедливо.
- Еще бы, - продолжил тот, начиная потихоньку разливать чай, - но самое главное, что заплатят, как за полную смену.
Они оба слегка посмеялись от подобного безусловно приятного факта. Тем временем Джинхек закончил все свои приготовления, и перед Усоком появились две чашки чая, одну из которых парень напротив придвинул к нему чуть ближе.
Тот взял ее в руки и поднес ближе к лицу, чтобы насладиться нежным цветочным ароматом. Пар от жидкости приятно покалывал кожу, отбрасывая белые тени на очки Усока. Тот вернул чашку на место и снял с себя аксессуар, который хоть и помогал ему лучше видеть, но был в данный момент абсолютно бесполезен как данность.
- И что же Вы планируете делать с такой кучей денег? – кокетливо спросил Усок, поигрывая при этом бровями.
Его собеседник снова рассмеялся, уже более отчетливо, делая затем небольшой глоток чая.
- Даже не знаю, не думал еще об этом. Может, у Вас будут какие-нибудь предложения?
- Лично я бы пошел и спустил все на торт в «Вашингтоне».
«Вашингтоном» назывался неприлично дорогой кондитерский магазин, находившийся на соседней улице буквально минутах в десяти ходьбы от кофейни. И, судя по тому, что Джинхек опять рассмеялся словам Усока, он прекрасно понял, что тот имеет в виду.
- Это гениально, правда.
- Ох, спасибо.
Они оба снова отпили свой чай, глядя друг другу прямо в глаза. Но затем, как гром среди ясного неба, их маленький интимный момент оказался нарушен осторожной фразой, произнесенной почти шепотом.
- Пойдемте прямо сейчас?
Усок даже не сразу сообразил, что что-то произошло, но через мгновение до него долетел даже не весь смысл фразы, а только его обрывок, но уже одного его было достаточно, чтобы он в неверии поднял брови.
- Прямо сейчас? – повторил Усок как механический попугайчик, стараясь не выдавать своего замешательства.
- Да, мне только нужно закрыть кафе, это займет какое-то время, минут двадцать, но мы все еще успеваем до закрытия «Вашингтона», - улыбка не сходила с губ баристы, и Усок упорно не мог понять, было ли это все шуткой.
Но Джинхек прервал его размышления.
- Ну так что, да или нет? Не переживайте, я развлеку Вас отложенной историей про моих коллег, пока буду переворачивать стулья. Уверен, запыхавшимся я буду звучать еще смешнее, чем обычно.
Джинхек подкрепил свою фразу бодрым жестом, выставив вперед кулак с большим пальцем вверх, и Усок чуть не подавился от того, насколько нелепо это выглядело.
Нелепо мило.
- Это… - спокойным голосом начал свой ответ Усок, подбирая максимально извиняющуюся интонацию – звучит как предложение, от которого невозможно отказаться. Я «за».
Усок смог пронаблюдать всю гамму эмоций на лице Джинхека, от растерянных и грустных до оживленных и как будто получивших благословение богов. Он не мог поверить, что был способен стать причиной всего этого. Это ощущалось так странно, так необычно, но до чего же все-таки приятно.
.
.
Пока Джинхек мыл посуду, прибирался по мелочи и переворачивал стулья, он поведал Усоку фееричную историю про то, как его тучный коллега не смог вписаться в поворот, неся при этом огромное количество грязной посуды. Посуда полетела на пол, коллега полетел вслед за посудой, и его кость на правой ноге решила, что это конец, и треснула.
Джинхек признался, что, будучи в тот день в кафе и наблюдая за всем этим очно, он и сам уж было подумал, что это конец, но обошлось. Обошлось скорой, гипсом и постельным режимом для коллеги на две недели.
И все бы ничего, но его вторая коллега, миловидная дама, которая давно питала чувства к его тучному коллеге решила, что это прекрасный шанс для того, чтобы признаться в своих чувствах. Вместе с Джинхеком, они соорудили ему прекрасный полдник из кофе, сырников и ореховых корзиночек, и миловидная дама, воспользовавшись своим обеденным перерывом, отправилась навестить его тучного коллегу, и все бы ничего, но, находясь уже у него в палате, она так переволновалась, что наступила на собственные шнурки, запнулась, и, как потом выяснилось, сломала себе руку.
По итогу, вернувшись уже в гипсе и яростно заявив, что ей уже терять больше нечего, она все-таки призналась в своих чувствах, на которые (о, боже!) ей ответили, и вот, эти два неудачника лежат себе теперь в квартире тучного коллеги, поедают сладкое и смотрят Нетфликс, пока Джинхек тут вынужден варить кофе по восемь часов в день без выходных.
- Но, стоит признаться, - подытожил он свой рассказ, переворачивая последний стул, - ко мне иногда приходят очень приятные клиенты.
Усок слушал эту историю, опираясь одной рукой на барную стойку и развернувшись корпусом к залу. Он наблюдал за каждым движением Джинхека, сохраняя улыбку на своем лице, которая появилась словно бы из ниоткуда и никуда при этом не хотела уходить. Он смеялся над особо хорошими комментариями рассказчика, картинно, но в меру охал на неожиданных поворотах и, в целом, просто приятно проводил время.