Усок, расположив свои руки у него на ягодицах, тем временем продолжил:
- Знаешь, чего бы мне действительно хотелось?
Он слегка наклонился вперед, чтобы оставить небольшой, но ощутимый укус на животе Джинхека, после чего тот не выдержал и спрятал руки за спину, согнув их в локтях, чтобы ненароком не натворить ничего лишнего.
- Мне бы очень хотелось… - Усок чеканил отдельные слова в перерывах между оставляемыми им поцелуями, танцующими вокруг заветной линии боксеров Джинхека, - …хотелось почувствовать этот член… так глубоко в своем горле… насколько это возможно…
Подобные высказывания были уже чересчур для хрупкой нервной системы Джинхека, и он не выдержал, спешно прикрыл лицо руками и застонал, выражая таким образом свою крайнюю неспособность контролировать всю происходящую здесь ситуацию.
- Ну, что скажешь? – Усок задал этот вопрос совершенно для галочки и очень невинным тоном, прижимаясь при этом щекой к ощутимому стояку стоящего перед ним парня.
Джинхек же в ответ на это очень громко и весомо вздохнул практически на грани очередного стона.
- Пойдем хотя бы в кровать… пожалуйста, - это прозвучало почти как отчаянная просьба, и Усок не мог не наслаждаться всей той силой влияния, которое он без каких-либо усилий оказывал сейчас на этого человека.
- Как скажешь, - хитро улыбнувшись и поднявшись с колен, он направился вглубь квартиры, оставляя практически разбитого Джинхека позади.
Тот, в свою очередь, сделал усилие, чтобы оттолкнуться от стены и признаться затем перед самим собой, что совершенно не может противиться этому парню. Боже, да если бы он, встав перед ним на колени, попросил не его член в свое горло, а, скажем, пойти и убить человека, то он бы просто пошел и сделал это - в этом у Джинхека не было абсолютно никаких сомнений.
И все же, наблюдая за тем, как Усок медленно опустился на его взъерошенную кровать, как начал расстегивать свою рубашку шаг за шагом, он не мог избавиться от зудящего чувства того, что все это должно было быть слегка иначе.
Что, тем не менее, прекрасно вписывалось в его картину мира, где каждая вторая вещь происходила абсолютно не так, как ему бы хотелось.
А значит, как случилось…
…так случилось.
Усок, сражаясь со своей рубашкой, воевал параллельно и со своими трясущимися руками. Ему ни в коем случае не хотелось выдать ни капли своего волнения перед Джинхеком, который медленно надвигался на него, словно и не было никаких сомнений, мелькающих огоньками в его глазах, буквально минуту назад.
Он выглядел большим, огромным монстром, и это зрелище произвело на Усока такое сильное впечатление, что он на мгновение замер, переставая стягивать с себя рубашку, а затем опустил руки вниз, показывая, что готов оставить все прочие детали на усмотрение своего партнера. Он хотел, отчаянно желал, чтобы все шло быстрее, чтобы Джинхек не тянул и не мучал его бесконечно долгими моментами, наполненными тянущими и ноющими ощущениями, сворачивающими все его внутренности. Но у того, очевидно, было совершенно иное видение сегодняшней картины.
Он подошел к Усоку и навис над ним, аккуратно стягивая его рубашку до конца, опираясь при этом на колено, которое стратегически оказалось прямо между его ног. Это возбуждало до белых пятен перед глазами, особенно то, как Джинхек склонялся над ним, словно над маленьким произведением искусства, и выцеловывал каждый сантиметр его кожи, до которого он мог дотянуться из этого положения.
И все-таки как же безбожно медленно это было!
Усок решил перетянуть немного инициативы на себя и слегка привстал на месте, чтобы затем снова опуститься обратно на кровать, потираясь таким образом своим пахом о ногу Джинхека, что вылилось в его первый за долгое время настоящий стон удовольствия. И когда он почувствовал, как затряслись руки, нежно обнимающие его в это время, то Усока словно враз ударило второй волной наслаждения.
Джинхек совершенно не мог более удерживать контроль над собой, он чувствовал, как из него словно бы вытягивают энергию, словно его подчиняют себе, и, что самое главное, он совершенно не мог поверить, что такой хрупкий и маленький парень перед ним был способен на нечто столь… страшное. Услышав его стон, Джинхек будто бы в одно мгновение стал аудиозависимым, и он был готов делать все на свете, чтобы только слышать этот голос снова и снова.
Он слегка надавил на плечи Усока, укладывая его на спину и начал расстегивать его брюки чуть быстрее, чем ему самому хотелось бы. И при этом он не мог отказать себе в удовольствии в буквальном смысле пожирать это тело глазами, а на последней пуговице он уже был окончательно уверен в том, что, будь он художником, то смог бы написать портрет столь прекрасной модели по памяти даже спустя дни, недели и месяцы.
Брюки оказались стянуты довольно быстро, и Усок стянул свое белье вслед за ними даже не удосужившись подождать Джинхека и подскочил вверх, чтобы поймать его губы на полпути и захватить их в ловушку глубокого и пошлого поцелуя. Его руки начали блуждать по его спине, а сам Джинхек пробовал не раствориться окончательно, словно шипучая таблетка снотворного. Он очень хотел бы ответить на это такими же прекрасными, нежными, зеркальными движениями, но Усок так стремительно навязывал ему собственный быстрый темп, что этому явлению просто невозможно было сопротивляться.
Он едва коснулся своими пальцами члена Усока, но тот незамедлительно толкнулся ему в руку, оглушая его диким, огромным стоном, засунутым ему прямо в горло. И он чуть было не кончил уже только от одного этого…
Усок так ярко и так мощно почувствовал его прикосновение, что готов был выстонать весь свой воздух в рот Джинхека, лишь бы только тот не останавливался. Но по какой-то причине он все же отстранился, и Усок едва сдержался, чтобы не выругаться от того, насколько не вовремя это произошло.
- Подожди немного, Усок…
- М-м-м, почему?.. – он потянулся вслед за ускользающим от него теплом, усиленно сдерживая свое недовольство.
- Я не могу, ты слишком… Я сейчас…
- Т-ш-ш…
Усок уже больше не мог терпеть этих театральных ломаний и решил взять дело под свой контроль, чтобы все было именно так, как он хочет, чтобы довести Джинхека до предела и сорвать с него эти чертовы замки и условности.
Он мягко надавил на его плечо, отталкивая его вбок и укладывая затем на спину, после чего он забрался на него сверху, откровенно наслаждаясь картиной беспомощного и крайне возбужденного парня. Немного поерзав и найдя нужное положение, он взял оба их члена в руку (даже не пытаясь подмечать разницу в их размерах) и начал двигать ею в своем, нужном ему темпе…
… и это было совершенно, абсолютно и со всей точностью слишком быстро для Джинхека. Он чувствовал каждое движение руки Усока настолько пробирающе, что ему казалось, будто кто-то залез ему под кожу и устроил там серию мощных взрывов. Он закусил ладонь, чтобы его голос не так явно вырывался за пределы его истерзанного горла. Он сжал простынь своей второй рукой до того сильно, что ему начало казаться, будто бы сейчас его кости попросту треснут от напряжения. Он кончил минуты через две и был готов поклясться всем святым, что это были самые напряженные две минуты во всей его жизни.
И едва Джинхек успел слегка отдышаться и собраться с силами, чтобы извиниться перед Усоком, как он почувствовал внезапное, резкое и до одури мокрое прикосновение его языка, медленно перетекающее из одного в другое, пока он слизывал сперму с его живота, паха и члена.
- Черт, Усок, не… О, Господи!
Он снова закусил свою ладонь, краем глаза улавливая хитрую и весьма похабную улыбку парня, который так невероятно мастерски орудовал своим языком, словно выколдовывал им особое ритуальное заклинание, используя его как жертву для своих неведомых богов.