И словно его ведут за руку, словно кто-то подвязал его на веревки и тянет вперед, он движется в сторону двери, боковым зрением улавливая разбросанную по полу одежду. Его рука на мгновение замирает в воздухе, когда он заносит ее, чтобы открыть замок, но останавливающее его волнение проходит так же быстро, как и появляется. Он несколько раз поворачивает ручку верхнего замка, и два раза ручку нижнего. Дверь слегка подается вперед, и его обдает прохладой воздуха снаружи.
Он выходит на площадку, ощущая дичайший холод своими босыми ступнями, но он не может ничегошеньки поделать в данной ситуации, потому что его снова прошибает от увиденного. Потому что он не видит ровным счетом ничего.
Велосипед исчез.
Так, словно его и не было. Так, словно ему это все приснилось или показалось. Так, словно он сошел с ума. Но Усока таким не проведешь. Он прекрасно понимает, что Вэй, скорее всего, просто забрал свой «сюрприз» обратно, чтобы не оставлять ему никаких улик. Либо по любой другой причине, какие только бывают у маньяков.
Из состояния практически одурманенной задумчивости его вывел звук захлопывающейся двери и шагов, приближающихся в его сторону откуда-то справа. Усок повернул голову на источник шума и обнаружил, что в паре метров от него замер, в состоянии крайней озадаченности, его сосед по этажу. Ну, конечно, а кто бы не замер, увидев утром парня в трусах на лестничном пролете?
Усок мысленно ударил себя по лицу, состроил очень извиняющиеся выражение лица, пролепетал бедолаге «простите, пожалуйста» и поспешил скрыться за дверью своей квартиры. Судя по звукам снаружи, его сосед еще пару мгновений постоял в состоянии озадаченности или, может быть, шока, но затем все же продолжил свое утреннее паломничество на работу. Потому что куда еще могут ходить люди в такую рань?
Усоку, кстати, тоже было пора. Сделав контрольный глубокий вдох и выдох, он, словно очистив свою нервную систему от лишних волнений, запустил процесс его стандартного утреннего собирательства. Умытый, одетый, с собранной сумкой, он в последний раз перед выходом оглядел комнату на предмет забытых вещей, и его взгляд зацепился за пачку с кофейными зернами, что полулежала на барной стойке в своем извечном полуоткрытом состоянии.
Усоку внезапно дико захотелось кофе, и в этот момент он вспомнил про Джинхека и его вчерашнее обещание ему. У Усока неприятно кольнуло в груди от осознания того, что недавние потрясения напрочь выбили из его памяти такой безусловно важный момент его предыдущего дня. И, тем не менее, он был рад, что все же вспомнил.
Усок распрямился и даже слегка потянулся после того, как дошнуровал свои оксфорды, и вытек за дверь своей квартиры. Он не особо торопился, и эта размеренность сыграла с ним злую шутку, потому что его взгляд упал на почтовую щель в его двери, и она снова напомнила ему о всех событиях вчерашнего дня.
Он очень хотел просто выбросить это все из головы, но при этом понимал, что скорее всего тактика «если я не буду обращать на это внимание, то оно просто уйдет» здесь не сработает. Потому что она вообще никогда и ни с чем не работала. Ему в голову пришла шальная мысль просто заделать эту щель, но он, конечно же, прекрасно понимал, что письмо можно просто оставить под дверью. А то и вообще на работу прислать, а вот это уже точно ничем хорошим бы не закончилось.
По мере того, как Усок выбирался из дома и вышагивал в сторону кофейни, он то и дело размышлял о тех немногих вариантах решения возникшей проблемы, которые у него были. Ему очень не хватало совета со стороны, но он сам оборвал все контакты с его бывшими друзьями, и это совершенно точно никогда его не беспокоило. Вплоть до этого момента.
Но совет – это дело не обязательно личное, его можно и у посторонних людей спросить; главное – сделать это тактично. Он продолжал идти по улице, и в какой-то момент ему начало казаться, что что-то не так. Эта проблема начала разъедать его изнутри, и он буквально чувствовал, что мысли о ней словно бы проели в нем дыру, которая оказалась в итоге видна всем прохожим. И все смотрели на него с осуждением, прямо как тогда…
Он на мгновение остановился и отошел немного вправо, к краю пешеходного прохода, чтобы не мешать потоку. Умом он прекрасно понимал, что это не правда, что никто на него не смотрит, но эта тайна была словно косточка в зубах, словно сползший носок в ботинке, словно мерзкое венерическое заболевание, и он и правда чувствовал себя вдоль и поперек прокаженным.
До кафе оставалось всего ничего, метров сто, но перед глазами начало плыть. Шум стал шумнее, а свет светлее, и толпа начала как бы сдавливать его, пытаясь довести до состояния сложенной в десять раз фигурки оригами.
Усок сглотнул и буквально приказал себе идти дальше. Он сосредоточился и вообразил, что место, в котором он сейчас находится, пропитано ядом, одурманивающим рассудок и мешающим ясно мыслить, и поэтому ему нужно срочно выбираться в безопасное место. Этот трюк он подчерпнул, кажется, на одном из факультативов по детской психологии. То светлое время, когда он мечтал стать психологом…
Шаг за шагом, и он успешно добирается до двери кафе, которое приветствует его традиционным высокочастотным звоном. По какой-то причине он очень любил этот звук. Наверное, потому, что он ассоциировался у него с безопасностью и исключительно приятными ощущениями.
- Добро пожаловать к нам! – знакомый голос бодро поприветствовал его, мгновенно переводя в амплуа почетного гостя, но Джинхек так и не обернулся посмотреть, кто именно зашел сейчас в кофейню, и поэтому Усок все еще оставался просто очередным клиентом. Пока что.
Он огляделся по сторонам, чтобы оценить остановку. В кафе сидел всего один человек в самом углу, так что можно было смело позволять себе чуточку больше, чем обычно.
- Гражданин Ли Джинхек, вы обвиняетесь в краже рецепта самого вкусного кофе в стране. Вы имеете право хранить молчание, и все, что вы скажете, может быть использовано против вас, - Усок намеренно держал полунасмешливую интонацию, чтобы случайно не напугать бедолагу, но это не сильно ему помогло, и Джинхек ощутимо дернулся и подскочил на месте, услышав первые его слова.
- Боже, это Вы, - его ответ звучал так, словно он одновременно испытывал страх, радость и облегчение, и, произнеся это, Джинхек оставил все свои дела, чтобы подойти поближе к стойке и радостно улыбнуться.
Усок слегка улыбнулся ему в ответ, и на какое-то мгновение все мысли, роившиеся в его голове словно надоедливые осы, исчезли, и его благословила звенящая пустота. Джинхек, по всей видимости, тоже испытал нечто такое, но вовремя опомнился и нарушил установившееся между ними внезапное молчание.
- О, кстати, у меня для Вас хорошие новости, вы выиграли пять тысяч, - сказав это, Джинхек взял со стойки стакан и полотенце и стал выглядеть со всем этим как олицетворение настоящего баристы.
- Я все-таки вчера угадал? – Усок немного подошел поближе и уселся на высокий барный стул прямо напротив своего собеседника.
Он ощущал себя прямо крошечным по сравнению с этим парнем, и это касалось не только разницы в росте, но в комплекции в целом. И, хоть Усок в этом себе никогда бы не признался, в эмоциональном плане тоже.
- О, да, попали прямо в точку. Но, прежде, чем я расскажу всю историю, как бы Вы хотели получить свой приз? – Усоку показалось, или в его словах и правда промелькнули игривые нотки? – я могу сделать Вам три кофе или два лимонада.
- Как насчет одного, но самого вкусного?
- По украденному рецепту?
Они оба снова улыбнулись другу: Джинхек своей яркой и большой как солнце улыбкой, а улыбка Усока была сдержанной, но готовой словно бы в любое время сорваться с петель. И, чтобы этот момент не наступил раньше положенного, он неловко отвернулся, и начал перебирать свою сумку в поисках телефона.