Я битый час смотрю дурацкое телевизионное шоу с полуголыми участниками и выключаю его, когда чувствую, что по щекам катятся слезы. Доктор Ан говорила, что нестабильное состояние нервной системы — одно из последствий сотрясения головного мозга, и сейчас я хочу верить, что так оно и есть. Отложив пульт, я вызываю медсестру и прошу вколоть мне снотворное, которое в отсутствие Юны остается моим единственным спасением от одиночества.
Я просыпаюсь с первыми лучами солнца, пробивающихся через неплотно закрытые жалюзи. Чувствую себя странно: макушка по прежнему ноет, сил нет, но вместе с тем я слегка взбудоражена. Осторожно кручу головой по сторонам, чтобы размять затекшую шею, и на тумбочке замечаю вазу с белыми мимозами. Цветы без обертки, будто бы собранные вручную, и от их запаха сердце начинает учащенно биться, за секунды перенося меня в родительский сад девятнадцатилетней давности, в котором Чахён выращивала такие же.
Я и сама не замечаю, как жму на кнопку вызова медсестры, снова и снова, и продолжаю смотреть на букет, боясь, что если потеряю его из виду, то он исчезнет. Запыхавшаяся медсестра появляется в дверях через несколько минут, и ее пухлое лицо растягивается в беспокойстве.
— Что случилось, мисс Манобан? Почему вы плачете?
— Цветы… Этот букет. Кто его принес?
— Когда вы спали, заезжал высокий молодой человек… Я забыла, как он представился. Он пробыл с вами в палате какое-то время, а затем уехал.
Комментарий к Глава 21
Надеюсь, вам понравится глава😁
========== Глава 22 ==========
— Как вы чувствуете себя, мисс Манобан? — коренастый мужчина средних лет, представившийся сержантом полиции, оглядывает меня так, словно меня подозревают в покушении на первое лицо государства.
— Вполне сносно, благодарю за беспокойство, — отвечаю я с легким сарказмом. — Мое самочувствие вы могли обсудить с лечащим врачом, поэтому давайте сразу перейдем к делу.
— Как вам будет угодно. Я необходимо знать, как вы получили травму головы.
— Я запнулась каблуком в ворсе ковра и упала, — удерживаю его цепкий взгляд.
У меня было два дня взвесить все «за» и «против», и я пришла к выводу, что не хочу предавать случившееся огласке. На решение по поводу развода это никак не повлияет, а видеть собственное лицо в интернет-порталах и принимать фальшивое сочувствие от знакомых — совершенно не нужный мне бонус. Если раньше решающим фактором в сохранении нашего союза с Джексоном было нежелание оставлять Юну без отца, то теперь оно оттеснено боязнью того, что когда-нибудь он посмеет причинить боль дочери. Человек, однажды перешагнувший грань допустимого, с вероятностью девяносто процентов повторит это снова. Еще один суровый урок, которая преподнесла мне жизнь.
— Не могли бы вы рассказать поподробнее, как это произошло, миссис Манобан?
— Я разговаривала со своим мужем, развернулась, чтобы уйти, каблук запутался в ворсе ковра, и я упала головой назад.
— А откуда у вас синяк на правой щеке? — с прищуром уточняет полицейский.
Я сохраняю невозмутимость. Это моя жизнь и только мне решать, нужна мне помощь представителей власти или нет.
— Возможно, я получила его при падении. Вам наверняка сообщили, что на момент приезда скорой, я находилась без сознания.
— Мне сложно представить, как можно удариться щекой и затылком одновременно.
— У вас есть причины мне не верить?
Сержант вздыхает и, покачав головой, примеряет на лицо дружеское выражение лица.
— Я часто встречал женщин, пытающихся оправдать домашнее насилие, мисс Манобан. Они надеялись, что этого больше не повторится…
— Детектив Чхве, оставьте свои потертые истории для других несчастных. Я не склонна оправдывать людей и редко питаю иллюзии на их счет.
— Хорошо. Желаю вас поскорее поправиться. Если вы передумаете…
— Я не передумаю.
Мужчина уходит, а я осторожно приподнимаюсь на локтях и облокачиваюсь на подушку. Голова по-прежнему плывет, но не так сильно, и это дает мне надежду, что к вечеру я смогу ходить в туалет самостоятельно. Я стягиваю с тумбочки карманное зеркало и вновь разглядываю свое отражение. Со вчерашнего дня оно нисколько не изменилось: кожа имеет мраморный оттенок, губы бескровные и сухие, и синяк на щеке налился выразительной желтизной. Временный дефект внешности — сущая ерунда, если учесть, что я могла бы никогда не очнуться, но я тех пор как я обнаружила в палате мимозы, надежда на то, что Тэхён снова придет, не покидает меня. Я не рассчитываю, что выгляжу привлекательно, но мысль о жалости с его стороны мне претит. С другой стороны, что еще помимо жалости или любопытства могло побудить его прийти? И откуда он узнал, что я в больнице? Точно не Джексон ему рассказал.
— Джихё, когда мне можно будет снять повязку?
— Это лучше спросить у доктора Ан. Мне таких указаний пока не поступало.
— А много волос сбрили? Это очень заметно?
— Нет, совсем немного. Вы молодая, мисс Манобан — они быстро отрастут.
Я протираю лицо лосьоном и наношу крем. С вожделением смотрю на косметичку, в которой лежит тональное средство, и заставляю себя о нем забыть. Во-первых, цветы могли быть просто актом вежливости, и Тэхён может больше не появиться, а во-вторых, в стенах больницы накрашенной я буду выглядеть нелепо. Как я не пытаюсь пришпорить надежду, что по какой-то причине ему не все равно, что со мной произошло и где я нахожусь, она упрямо разрастается в груди. Все мое существо настроено на ожидание на чуда: что в дверь в палату откроется и войдет он. Такой мелодраматичный поворот не слишком вписывается в течение нашей противоречивой истории, но ведь в палате по-прежнему витает запах мимоз.
Через полчаса приходит медсестра, чье имя мне никак не удается запомнить, и ставит мне капельницу. Чтобы не впадать в зависимость от ожидания того, чего может не произойти, я думаю о Юне. Через полторы недели у нее начнутся каникулы, и если к тому времени меня не выпишут отсюда, я сойду сама. Буду проводить каждую свободную минуту рядом с ней: тоннами есть мороженое и посещать каждую мультипликационную премьеру. Жаль, что сейчас она слишком взрослая, чтобы мы могли спать вместе, потому что я бы не хотела расставаться с ней даже во сне. Я слежу за монотонным падением капель раствора в трубку, представляю перепачканное шоколадом лицо дочери и незаметно для себя засыпаю.
Открываю глаза от ощущения теплого покалывания на коже. Несколько раз моргаю отяжелевшими веками, чтобы склеить изображение, и чувствую волнообразный толчок в левой половине груди. Рядом с моей кроватью сидит Тэхён. Ворот его рубашки расстегнут на две пуговицы, брови напряженно сведены к переносице, взгляд задумчивый, и я некстати думаю, что он самый красивый человек, их всех кого я знала. И что он все-таки пришел.
— Привет, — выходит из меня сухим шепотом. Сердце колотится быстро и громко, и если бы не одеяло, Тэхён наверняка мог его услышать.
— Привет, Лиса, — его голос звучит ровно и немного хрипло, будто бы он давно сидит молча. — Как ты себя чувствуешь?
Я быстро сглатываю подступающие к горлу эмоции и пытаюсь улыбнуться.
— Я в порядке. Как ты узнал, что я здесь?
Глаза Тэхёна дымчато-черные, и как я не стараюсь, мне не удается прочесть его мысли.
— Ты не пришла на работу.
— Для всех я в командировке.