А держался я хорошо, мастерски просто. Черный пояс по наглой лжи у меня.
— Света спит просто, — сказала она. — Надо потише. Я ей "Панадол" дала.
Ну да, "Панадол", я вспомнил свою историю с "Панадолом", теперь она показалась мне такой смешной и далекой. По сравнению с пытками, которые человек сам себе устроит, если надо, все эти вырывания зубов — детский утренник.
— Давай я тебе кофе сделаю.
— Ну ты что? Дай я сам сделаю.
На кухне Нерона я хозяйничал легко и привычно. Здесь был мой второй дом, и до сих пор оставалось так, хотя человек, который привел меня сюда, сейчас лежал на холодном железном столе.
Аринка задернула шторы, словно от слишком яркого света ей было плохо. Я готовил кофе в полутьме.
— Что там случилось? — спросила она, наконец, уняв икоту, схватившую ее от рыданий.
— Да я сам толком пока не знаю. Будем разбираться.
— Вася, что же делать?
Она спрашивала, на самом-то деле, о том, как его вернуть. Всегда люди задаются одним и тем же вопросом. Что делать, что делать? Если не веришь в воскрешение мертвых, ответ очевиден. Жить, а потом умереть.
Но все всегда спрашивают, что делать. Я сам спрашиваю.
Я сказал:
— Сейчас все организуем, как надо. Потом вам со Светкой надо отдохнуть, понимаешь? Может, в теплые страны куда. Я тебя отправлю. Ужас, конечно, но вот так сейчас.
Арина положила голову на стол. В этом было столько несвойственной ей естественности. Она всегда была такой выдрессированной красоткой, немногословной, неглупой и недосягаемой. Я, может, впервые видел ее настоящую.
Я понял, что об Арине я ничего не знаю. То есть, совсем. Как они, к примеру, познакомились с Нероном? Я понятия не имел. Сейчас она не работала, но на кого она училась? Не верилось мне, во всяком случае, что Марк взял бы в жены девку без вышки.
Мы много общались, но Арина о себе никогда не говорила. Неохотно говорил о ней и Нерон. И вот теперь по какому-то странному стечению обстоятельств я оказался на кухне с совершенно незнакомой мне женщиной, а она была вся в слезах, и я не знал, как ей помочь.
— Тебе кофе с сахаром?
Арина кивнула.
— Господи, ну как же так? — спросила меня она. — Как же так вышло?
Как так вышло, что она больше не увидит мужа, а Света — отца? Я знал. У меня был заготовлен шикарный ответ. Мне хотелось повернуться к ней и сказать:
— Да просто я убил его. Сам не знаю, что мне было нужно. Власть, наверное. Бабло.
Я до тошноты отчетливо представлял, как признаюсь ей, словно бы между делом. Так, будто меня это вообще не колышит. Даже какой-то кураж был в такой фантазии, какое-то освобождение.
Но в то же время я ужасно боялся, что сдуру что-нибудь ляпну.
Я сказал:
— Знал бы где упасть, соломку бы подстелил.
Не дружил бы, к примеру, со всякими.
— Но мы найдем суку.
Тем более, что долго искать не нужно.
— Он такой молодой был, здоровый.
Героину-то сколько глушил, больной бы сдох.
Я почесал башку.
— Арин, это случается. Просто так бывает. Я сам не знаю, как дальше без него. Но надо сейчас сосредоточиться, знаешь, на себе. На Светке. Тебе есть, ради чего это все проходить.
— Вась, ты хоть представляешь, что я сейчас чувствую?
Спорю на что угодно, мне было хуже.
Я сказал:
— Могу представить.
— Все рухнуло в один момент. Я к этому всю нашу семейную жизнь готовилась. Именно к этому. И все равно оказалось, что не готова.
Я добавил в ее кофе побольше сахара. Говорят, сладкое от депры помогает.
— Ну, Арин, к этому нельзя быть готовой. Просто нельзя.
— Я все думала, что я первое сделаю, когда узнаю, что его убили. Что я скажу? Даже слова все придумала.
Это странно, когда человек открывается тебе с такой неожиданной стороны. Будто кто-то перед тобой сначала разделся, а потом и снял с себя кожу.
— Я придумала так: сразу зарыдаю и сяду на пол. А вместо этого простояла с долбаной телефонной трубкой полчаса, и Света расплакалась, потому что не понимала, что со мной происходит. Я думала, как скажу Светке. Думала, наклонюсь к ней и скажу: папы больше нет, папа умер, сейчас я объясню тебе, что это такое. А вместо этого я заламывала руки и звала его. Знаешь, что я орала? Марк! Марк! Давай теперь, объясни своей дочери, почему ты умер молодым! Объясни ей, как с этим жить! И мне в тот момент было плевать на Светку, и на Марка, я только о себе думала, какая я несчастная! Мне казалось, буду героиней! Женой декабриста!
— Ты пей кофе, Арин, — сказал я. — Жизнь есть жизнь. Ты одного хотела, вышло по-другому. Это потом не важно будет, как ты реагировала, когда узнала. Важно, как ты сможешь с этим жить.