Он верил ей.
А тут упырь посреди ночи…
— Я… — она заломила руки. — Я знаю, что он тайно влюблен в меня… и пришел за мной…
…лепет жены был безумен, но как ни странно, это безумие успокаивало.
Упырь? Пускай себе… лучше упырь, чем какой-нибудь щеголоватый офицерик, до которых так охочи дамочки…
— И вот, я знаю, что он пришел забрать меня… защитить меня от этого… того… — панна Ошуйская указала пальчиком на короб с драгоценными альбомами, — которых покусился… и он бы тебя убил.
— Не убил, — пан Ошуйский потер шею.
Вся эта история выглядела на редкость дурацкою. И теперь мысль позвать полицию больше не казалась удачной. Что он им скажет?
Про вора?
Про упыря, который оного вора уволок?
Или про нервическое расстройство супруги, которой мерещились то воры, то упыри, то еще какая блажь?
— А хочешь? — он вытер заплаканное лицо ошметком дорогой гардины, — мы тебе гарнитур купим новый? Топазовый?
— Да? — в глазах ее мелькнула искра интереса, но впрочем, быстро погасла.
Разве какой-то гарнитур мог спасти ее от позора?
— Или… — пан Ошуйский призадумался. — Или вот книгу издадим? С твоими стихами?
Он прикинул, что выйдет сие даже дешевле топазового гарнитуру.
— К-книгу? — тихо переспросила панна Ошуйская, светлея лицом.
— Книгу. На хорошей бумаге, этаким дамским альбомом… картинок там побольше… — пан Ошуйский погладил супругу по волосам, а руку тихонько вытер о ночную сорочку. Волосы панна Ошуйская натерла смесью из касторового масла и барсучьего жира, для росту и блеска, о чем в порыве вдохновения успела позабыть.
Напоминать об этой мелочи пан Ошуйский не стал.
— Тогда… — она еще раз всхлипнула и прижалась к мужу, который, во-первых, был рядом, в отличие от всяких там упырей, убоявшихся такой безделицы, как маска для лица, во-вторых, был теплым, а из окна сквозило. — Тогда мне нужно будет отобрать лучшие из творений… или вот… я решила написать поэму!
— Напиши…
— Чтоб про любовь… а еще про то, как она ему призналась в любви, но он ее отверг… и потом, годы спустя, встретил вновь и пожалел, понял, что всегда любил ее и только ее…
Пан Ошуйский только вздохнул.
…а все одно дешевле гарнитуру выйдет. И жене в радость. Что еще надобно?
Разве что окно застеклить.
[1] Дача — воровская добыча, жарг., прим. авт.
[2] Воры, разбойники, жарг.
[3] Сделать начисто — убить, жарг.
[4] Скупщик краденого
[5] Ставить банки — избить, жарг.
[6] Обычный человек.
[7] Проститутка
[8] Авторитетный вор
Глава 7. В которой неожиданно воскресает чужая любовь
А счастье было так возможно. И так возможно. И вот так…
…размышления о жизни и творчестве пана Пискунчика, уездного живописца и большого сластолюбца, что весьма огорчало честную его супругу, женщину крайне строгих правил и крепких кулаков.
Домой Себастьян вернулся ближе к рассвету.
Он был бодр.
Зол.
И весел, хотя для веселья, если разобраться, не было ни малейшего поводу. Взлетевши по стене — крылья только хлопнули, помогая удержать равновесие, он забрался на балкончик, а уж с него — в комнату, надеясь все ж на пару часов здорового и крепкого сна.
Он, содравши ошметки рубашки, скинув изгвазданные ботинки, которые вряд ли подлежали восстановлению, рухнул в постель, чтобы…
…визг оглушил.
А чувствительный пинок по ребрам заставил задуматься, в ту ли постель он рухнул.
— Ты… — Ольгерда выдохнула. — Иржена милосердная, это ты…
— Я, — Себастьян дернул одеяло. — Всего-навсего…
Одеяло не отдали.
Ольгерда решительно натянула его по самую шею и недовольно произнесла:
— Между прочим, у тебя прохладно. Не понимаю, почему ты ютишься в этой убогой квартирке, неужели нельзя найти что получше?
— Между прочим, я тебя не приглашал.
Она надула губки и приспустила одеяло, показав округлое плечико с полоской алого кружева.
— Ты еще дуешься?
— Ольгерда…
— Я понимаю, ты приревновал меня, — она опустила одеяло еще ниже. Кружева стало больше.
Надо же, это Себастьян еще не видел.
— Но пойми, он для меня ничего не значит… меня огорчили наша ссора и твоя холодность… и тут этот купец… и конечно, я подумала, что…
— Что не стоит упускать подходящий случай?
Она фыркнула и, бросив одеяло — вид на бюст и алое кружево был чудесен, но Себастьян слишком устал, чтобы и вправду впечатлиться.