— Второй.
Запираться не имело смысла.
…что теперь будет? Сочтут ли ее действия превышением пределов допустимой самообороны? Вовсе немотивированным нападением? Она ведь знает, как легко представить почти любую нужную картину. Свидетелей ведь не осталось.
— Второй, — задумчиво произнес Нольгри Ингварссон. — Ну да, конечно… стоило подумать… Песчаный змей Ассшара… вот, значит, куда он подевался… наследие учителя?
— Да.
…прощальный подарок, который она не желала принимать, но дядя Петер не привык к отказам. Обругал. И сказал, что перстень не должен попасть в чужие руки, а он попадет. Вон, соседи добрые уже хоронят, а похоронив, станут делить нехитрые пожитки…
…тетка, колечко увидав, стала требовать, чтобы Катарина его отдала. Конечно, куда ей, шестнадцатилетней посвистушке, серебро? Тетке нужней… тетка знает, как кольцо продать, а деньги… деньгам в хозяйстве всегда применение найдется.
…и ссора вышла.
Безобразная такая… из-за этой ссоры Катарина и ушла. А еще из страха, что тетка найдет способ кольцо отобрать…
— Позволите? — Нольгри Ингварссон стоял во дворе.
Темный плащ.
Высокие ботинки. Черная кожа. Белые шнурки. Странно это… кто так носит? И кто заправляет брючины в голенища? А на ботинки галоши надевает, но в этом как раз-то смысл имеется, да. Собственные туфли Катарины промокли.
И холодно.
В ноги тоже.
Разбитая коленка саднит… а могла бы затянуться сразу… если не очарование, то восстановление… разве не чудесно было бы забыть о ранах? О болезнях? О старости? Нет, не вечная жизнь, люди к ней не приспособлены, однако очень и очень долгая…
Катарина стинула зубы.
И попыталась стянуть серебряное колечко с мизинца. Как всегда — безуспешно.
— Настроился на вас? Бывает, — Нольгри Ингварссон взял руку Катарины. — Вы поранились… сильно досталось?
— Нет… ерунда… царапины… я даже не поняла сразу, что происходит…
— Но среагировали. Вас хорошо учили… да… поставьте за того, кто учил, свечу…
— Демон…
Он был рядом, заточенный в серебро, плененный и все равно куда более сильный, нежели Катарина. Всеведущий? Нет, но знающий много больше, чем жалкие людишки. И если бы она согласилась, демон рассказал бы многое…
…о ее снах.
…о ее врагах.
…и о тех, кто притворяется друзьями.
…о забавной игре с женщинами-бабочками и о том, кто считает себя учителем. Демон, пожалуй, мог бы указать на этого человека. И подсказать, как справится с ним. И многого не попросил бы, нет… всего-то пара жизней…
— Искушает? — Нольгри Ингварссон повернул руку влево. И вправо. Наклонился к самому кольцу, будто желая обнюхать его.
— Да.
— Не поддавайтесь.
— Не поддаюсь, — Катарина вздохнула. — Я знаю, дядя Петер рассказывал… и показал даже… мне было двенадцать. Старый козел. И пустырь. И демон… он не сразу этого козла несчастного…
— И вы испугались? — ее руку отпустили.
— Я… да… я перестала к нему приходить. Не к демону. К дяде Петеру. Я решила, что не смогу так… и не хочу так… и он сам меня нашел. Во дворе. Обозвал трусихой. Слабохарактерной. Он думал, я крепче, а я испугалась… я до сих пор боюсь, что однажды он сожрет меня…
…смех демона, что шелест песка. И кажется, Катарину затягивает в эту песчаную яму.
— Скажите, вы можете его снять? — она дернула кольцо, которое приросло к коже.
— Боюсь, что нет, — Нольгри Ингварссон наблюдал за ее попытками с немалым интересом. — Даже если отрезать вам палец, оно, полагаю, материализуется на другом… от подобных подарков непросто избавиться.
— Как… я никогда раньше… никогда… он учил выпускать, но я… я боялась… проклятье… я убедила себя, что это просто кольцо…
— Его не видят. Знаете? — Нольгри Ингварссон вытащил флягу. — Вот, выпейте. Вам не помешает. Демоны делятся на несколько категорий. Первая — разрушители. Само собой, названия условны, поскольку все они в той или иной степени разрушительны для нашего мира… дестректурирующие объекты.
Коньяк.
Опалил горло.
И демона почти заткнул. Вспомнилось, что демоны не любят пьяных, в затуманенное алкоголем сознание сложнее проникнуть…
…а ведь цена не так и высока. Пара жизней всего…
…и он не говорит, чьих жизней… пусть это будут какие-нибудь ублюдки… всегда ведь есть кто-то, кто заслуживает смерти… Катарина не согласна? Демон не станет спорить… но те девочки, которые умерли, неужели Катарине их не жаль? А других, что еще живы, но как надолго? Она ведь понимает, что игра началась и ставки выросли? И сама она не справится.
— Разрушители не отличаются умом, но обладают невероятной силой. Стереть с лица земли дом? Просто… что дом, они и с городом справятся без особого труда. Некогда эту способность разрушителей пытались применить. Идеальное ведь оружие… мощь, неуязвимость.
От коньяка становилось тепло, но вот голос в голове не исчез.
Он был слабым, не голос — эхо его…
…Катарина боится наказания? Но при толике таланта наказания избежать легко. Сегодня она убила троих, но ее оправдают, если бы не желали оправдать, разве вели бы просветительскую эту беседу?
— …однако выяснилось, что в силу своего… скажем так, небольшого ума, разрушители почти не поддаются контролю. Они с равным удовольствием стирали и свои армии, и вражеские… да и земли после их… скажем так, войн, становились совершенно непригодными для жизни. Однако при всем том куда более опасной была признана группа Менталистов. Опять же, понимаете, название весьма условное, — Нольгри Ингварссон практически силой вложил флягу в руки Катарины. — Пейте. Не стесняйтесь.
Она не стесняется.
Она пьет… и демона не слушает. Это ведь крайне неразумно, слушать демона, даже когда кажется, что говорит он разумные вещи.
— Они слабы… для демонов. Любой демон много сильней человека, что физически, что магически. И если бы не их неспособность существовать в нашем мире, нам было бы сложно, да…
…ничтожное создание, которое пытается поработить Катарину, использовать ее в собственных жалких целях. Его стоило бы сожрать.
Катарине достаточно захотеть и…
— Менталисты обладают способностью чувствовать людей. Они всегда знают, что предложить. Наши недостатки, жадность там или честолюбие, или вот жажда справедливости…
— А это недостаток?
С сожалением Катарина вернула флягу.
— Смотря насколько она сильна, — Нольгри Ингварссон убрал флягу и похлопал себя по плечам. — Быть может, продолжим беседу в месте куда более удобном? Скажем, не желаете ли пригласить меня на чай?
— Не желаю.
— А придется. Так вот, менталисты умеют проникать и сюда, — особист коснулся головы, а затем и сердца. — И сюда. Они питаются эмоциями, причем не слишком-то разборчивы… что радость, что боль…
…ложь.
…радость сладкая. И боль сладкая. По-своему. Но люди ничего не понимают в оттенках души. Эмоции — лишь часть ее… те трое были горьковаты, подпорчены… это как плесень на сыре. Катарина пробовала сыр с плесенью? Нет? Конечно, она слишком бедна… а вот наставник ее не брезговал. Катарина полагает его идеальным? Отнюдь. Он был редкостной сволочью, помешанной на своих экспериментах. И далеко не все они были безобидны. Катарине хотелось бы узнать больше?
— Поэтому и убивают, если случается, жертву медленно, сполна наслаждаясь агонией. Вашей вины в том не было, не стоит и думать…
Нольгри сказал это как-то так, что Катарина моментально ощутила себя виноватой. Из-а нее ведь… те трое… она могла бы иначе… оружие… револьвер… и выстрелить… убежать и вызвать подмогу… а она демона выпустила…
— …вы сделали то, чему вас учили. Вот к вашему наставнику, останься он жив, у нас были бы вопросы, — Нольгри Ингварссон подал руку.
Он провел ее мимо группы зачистки, которая завершила работу и теперь неторопливо сматывала красные предупреждающие ленты. Завтра явится жрец, чтобы наново освятить дом…
…соседи.