Азелон не привык отступать. Он не привык останавливаться на полпути. И не привык проигрывать на дуэлях, пусть даже эта конкретная дуэль пройдет в одностороннем порядке.
Он вновь приник к оптическому прицелу, на секунду поймал в центр пересеченных линий голову секунданта — молодого солдатика с темнеющей дугой начинающих пробиваться усиков — потом перевел прицел на муженька.
Чего я жду? — подумал Азелон, облизывая верхнюю губу. И тут же сам себе ответил.
Дело не в ожидании. Просто Азелону нравилось следить за рогоносцем. Ощущать себя охотником, поймавшим дичь в прицел и наслаждающимся тем коротким моментом абсолютной и превосходной власти.
Охотник видит дичь, а дичь охотника — нет.
Ты — бог, мечущий молнии из холодного ствола винтовки… или ведьма, которая перерезает ножницами нить жизни.
Приятно, черт возьми…
Муженек вышагивал по поляне кругами, превратив снег в рыхлую плохо утоптанную грязь цвета гнилого помидора.
В кончике пальца на курке слабо пульсировало сердце. В ушах словно били барабанную дробь. Жалко только секунданта. Молодой он еще, пожить не успел, как следует…
Последняя мысль до выстрела — жалко секунданта.
А затем — хлоп. И еще раз через мгновение. И тут же, перезарядив, перевел прицел на юного солдатика, два раза — хлоп-хлоп.
Азелон увидел, как оседает в снежную грязь муженек. Снег вокруг него в красных каплях, а сзади, там, где из затылка вышла пуля, на снегу желто-бурые пятна, которые стало хорошо видно, стоило муженьку рухнуть лицом вниз, заломив одну руку под грудь, а вторую неестественно вывернув в сторону, ладонью вверх.
Секундант тоже упал, быстро, на спину, так, если бы кто-то сильно дернул его сзади за ремень брюк. Рука, держащая узды, взметнулась вверх, потянув за собой лошадь, потом пальцы разжались. Лошадь сделала несколько шагов вперед, наткнулась передними копытами на юношу и замерла, не сообразив, глупая, что ей делать дальше.
Ну, вот и все. Винтовка нагрелась. За спину ее, через плечо!
Поднявшись, Азелон неторопливо отряхнул штаны и куртку от налипшего снега. Помассировал затекшее бедро и спустился с дерева. Спасибо, неизвестные охотники. Дай вам Снежный Царь удачи в следующий раз.
Поле вокруг было белоснежно чистым, от чего создалось впечатление, что человек с ружьем не спустился с дерева, а возник просто так из воздуха прямо сейчас. Маскировка, знаете ли, дело благородное.
Тут Азелон понял, что порядком замерз. Крепко сжимавшее его нутро чувство рвущего наружу азарта разжало свои объятия и впустило в разгоряченное тело холод. Пальцы начали стремительно неметь, нос покраснел. Кожа на губах натянулась до боли. Но тем немее, он был счастлив.
Азелон плюнул в снег. Убил, значит убил. Не в первый раз. Хотя, если подумать, муж любовницы попался впервые. Да и с Эстелой теперь никак. После того, как узнает о гибели муженька, подкатить, наверное, не удастся. А если подкатить до того, как узнает? Например, прямо сейчас? Завалиться в ее теплый, прогретый дом. Поужинать. Потискать за талию и все такое. А потом быстро удалиться, пока не пришли и не сообщили, что нашли, де, муженька в лесу мертвого, окоченевшего. Найдут его к завтрашнему утру, не раньше.
Подобные мысли вроде хорошего вина — согревают быстро. Приободрившись, Азелон зашагал в сторону мертвого муженька. На ум пришла какая-то веселая мелодия, услышанная, наверное, в кабаке, и он замурлыкал ее под нос. Пара минут на проверку тела, а потом к Эстеле на огонек. Стоит проверять еще и секунданта, или ограничиться одним муженьком? Совершать небольшой полукруг по снегу совершенно не хотелось…
И вдруг хруст.
Что-то хрустнуло совсем недалеко. Но звук не походил на обычное потрескивание замерзших веток или глухой хруст внутри стволов деревьев от пережидающих зиму в тепле букашек. Скорее кто-то нечаянно что-то зацепил…
Тело муженька лежало метрах в десяти. Азелон четко видел мокрую от крови макушку, слипшиеся бурые волосы, дыру в затылке. Морозный ветер доносил слабый запах горелой кожи вперемешку с другим, едким запахом.
Что-то хрустнуло на другом конце поляны.
И тут Азелон увидел, что за деревьями с той стороны выстроились в ряд молоденькие солдатики в кадетской форме. Человек семь, не больше. С ружьями наперевес. Кажется, они только что заметили и Азелона.
Проклятый муженек! Приволок с собой взвод подчиненных! Перестраховаться хотел что ли??
— Нечестную игру вел? — прошипел Азелон, и плюнул в сторону мертвеца, — кто кого перехитрил, зараза?!
Тем временем в ряду кадетов случилось краткое замешательство. Внезапная смерть командира слегка вышибла из колеи. Тем не менее, спустя пару секунду, солдаты вдруг упали на колено и вскинули ружья.
Этих секунд хватило Азелону на то, чтобы прыгнуть.
Неровный строй выстрелов, подобный звуку треснувшей бумаги, вспугнул птиц и эхом покатился по лесу. На спину Азелона посыпался снег. У самого уха прошмыгнул обжигающе горячий кусочек металла. В голове вспыхнул яркий бутон света, и на мгновение Азелон оглох. Только резкий и пронзительный свист где-то в самом мозгу, перед глазами…
— А, ч-черт! — голос такой, словно рот под завязку набит ватой.
Упав в снег, Азелон перекувырнулся, встал на корточки, чувствуя, как соскальзывает с плеча ружье, отшвырнул его подальше и прыгнул еще раз — в сторону. Левое бедро взорвалось иголками боли. С языка, словно сорвавшаяся с цепи бешеная собака, слетало одно единственное слово:
— Чертчертчертчертчерт!!!!
Где-то совсем близко испуганно заржала лошадь. Та самая — на которой прискакал покойник. А он-то, Азелон, оставил своего рыжегривого в таверне старика Тоббина, думал прогуляться на свежем воздухе по пролеску. Прогулялся, ага!
За спиной — Азелон услышал с отчетливой обреченностью — щелкали ружья, захрустел снег. Из глубины мозга всплыли воспоминания, еще те, когда он сам заканчивал кадетский корпус, обязательная процедура для этих мест: «Время на перезарядку одноствольного ружья — сорок секунд, за вычетом чистки ствола — двадцать секунд».
Прошли ли двадцать секунд?
Снег под ногой предательски хрустнул и проломился. Взмахнув руками, Азелон неуклюже упал на бок. Боль в бедре на миг проглотила все остальные чувства, ослепила. В это время сзади вновь выстрелили. Пули выбили фонтанчики снега в нескольких сантиметрах от Азелоновой головы.
Хотелось закричать: «Промазали! Промазали!» — Слева заходи! — хрипел кто-то, — а ты вправо! Давай, зажмем!
Нога застряла в снегу. Азелон обхватил ее обеими рука и дернул что есть силы, чувствуя, как стопа выскальзывает из сапога. Еще одна вспышка боли в бедре и сразу — в глазах. Воздух в груди накалился до предела… приближающийся хруст снега… запах пороха в носу…
Вдруг нога поддалась. От неожиданности Азелон упал на спину. Снег вокруг, покрытый сверху морозной утренней коркой, проломился, выпуская из плена мягкую снежную пургу. — …вижу его! Вон он!
Голоса. Где-то совсем близко. Но снег не хотел отпускать. Снег ложился на плечи, на грудь, облепил щеки и лоб, набился в ноздри, тянул вниз…
Чья-то тень закрыла солнце. Настигли! Повелитель Пурги, как здорово все начиналось и надо же такому случиться, чтобы все столь плохо закончилось! Пристрелят, как собаку, изуверы!
— А ну разойдись! Я бешеный — покалечу! — взвыл Азелон, отбил протянутую руку, вскочил, проваливаясь коленками в снег. Разодрал руками куртку, выдергивая с мясом пуговицы. Под курткой, заткнутый за пояс, болтался нож с узким лезвием, фамильный, с резной ручкой и довольно тупой. Но проткнуть им можно запросто. Выхватив нож, Азелон выставил его перед собой и пару раз черканул по воздуху крест-накрест.
— Расступись!
Но никого впереди не было. Зато сбоку, чуть поодаль, между двух карликовых берез унизанных шапками снега стоял, нет, не кадет — какой-то человек.
— Азелон? — спросил человек, которому на вид было не меньше пятидесяти, — вас ведь Азелоном зовут, не так ли?
Вместо ответа Азелон затравлено огляделся, водя ножом из стороны в сторону.