3
Коля приходил в себя медленно и болезненно. Точнее — он не хотел приходить в себя, а наоборот — старался поглубже зарыться в бессознательное, забыть о том, что происходит вокруг, уйти от реальности… Уж лучше лежать без сознания, чем вновь оказаться в том аду, куда он угодил. Те двое чокнутые — это точно. Если они не убьют его в ближайшее время, то случиться чудо. Им уже не нужны были ни дискеты, ни информация, они хотели убивать. А когда они пошли на кухню и стали колоться и пить водку, Коля понял, что минутная стрелка на часах над дверью начала отсчитывать последние минуты его жизни.
Потом он попытался пошевелиться, что-то больно защемило в груди, перед глазами вспыхнуло, и он потерял сознание…
Без сознания лучше… можно вовсе не возвращаться в мир… в душную комнату, в тело с подбитыми глазами, вздувшимися губами, шатающимися зубами, болью в ребрах и отеках на руках… И запах… пахло как-то странно, не так, как в душной комнате. Там был запах медицинского спирта, какой-то больничный запах… а тут… свежий воздух… к тому же, что-то приятно холодит кожу, а на лбу, похоже, лежит мокрая тряпка…
Он открыл один глаз. Поначалу зрение отказывало, возникли какие-то расплывчатые пятна, а затем он увидел склоненное над ним лицо. Большое лицо. Хмурое лицо. С густыми бровями лицо. Определенно лицо Паршивца. И голова — блестящая, без единого волоска.
— Жив? — слова порвали барабанные перепонки, и Коля поморщился.
— Ага, — сказал Паршивец, и немного отстранился. Около него оказалась Наташа, бледная и хмурая, а еще ближе — Негодяй, без наушников, что тоже странно.
— Кажись, ожил. — Обратился Паршивец к кому-то за спиной. Звуки его голоса гудели, как если бы дунуть в трубу в узком помещении, где много народа.
— Дайте ему понюхать нашатыря, — донеслось откуда-то.
— Где б его еще взять. — Огрызнулся Паршивец.
— В отеле нет нашатыря? Как ты звездочки-то получал?
— За дело получал, а не за нашатырь, — опять огрызнулся Паршивец и обернулся в Коле, — если ты нас слышишь, кивни.
Коля поморщился. Сил не хватало даже на то, чтобы моргнуть, а вы говорите — кивни…
— Глупости, — сказал Наташа, — оставьте человека, пусть полежит, отдохнет.
— Нет, я видел в кино, что если не могут говорить — кивают. А еще ему нужно дать ручку с листом, пусть напишет, кто это с ним сделал. Если это тот черный тип, то его дни сочтены, запомните мои слова.
— Может, он тебе показался? — Спросил Негодяй, поглаживая острую свою бородку двумя пальцами. — Как бы, перетрудился ты сегодня, нервный стресс и все такое.
— И швейцар мой тоже перетрудился, — хмыкнул Паршивец, — и Наташа, да?
Наташа отошла в сторону, так, что Коля ее больше не видел, но зато слышал прекрасно.
— Я же говорю, что ничего толком не разглядела, — говорила она, — но двигался он быстро… и незаметно…
— Для чего? — хмыкнул Паршивец, — у меня голова идет кругом. Я ничего в этой жизни не понимаю. Кто-то забрал у нас Грозного…
— Нет. Сначала у нас пропали Грозный и Пройдоха одновременно, — вставил Негодяй.
— Верно, потом объявился Пройдоха, а Грозный, говорят, в Нише.
— Не забывай про Наташу, — добавил Сан Саныч, который стоял где-то вне поля зрения, — ее тоже зачем-то привезли.
— Между прочим, еще не факт, что Грозный действительно в Нише, — вставил Негодяй, — я бы не стал верить незнакомцу. В такую жару и в черном плаще!
Коля открыл второй глаз, и понял, что все равно ничего не видит. Словно на глаз натянули розовую пленку.
— Дайте… — выдавил он, — дайте воды… хлебнуть…
Паршивец радостно взревел и умчался за водой. В поле зрения возник Сан Саныч:
— Я думаю, что тебя надо везти в больницу, дружище. Хреново ты выглядишь.
— Сам… знаю, — прохрипел Коля. Первые слова дались с трудом, потом стало полегче. Во рту стоял солоноватый привкус, а два передних зуба шатались, стоило дотронуться до них кончиком языка.
— На, выпей, Пройдоха, дружище! — Паршивец протянул стакан, хлопнул себя по лбу, склонился над Колей и успешно пролил немного воды ему на грудь. Чертыхнулся.
— Дай мне, — Наташа взяла стакан. Коля выгнул шею и сделал несколько глотков. Вода была холодной, аж заболели шатающиеся зубы, но все равно полегчало.
Коля шумно вздохнул, попытался сесть, засопел от накатившей боли. Здорово его обработали.
Постепенно возвращались воспоминания.
Негодяй подложил за спину мягкую подушку. Оказалось, что Коля сидит на кровати одноместного номера, того самого, за неработающим автоматом которого находится нелегальный кабинет с вироматами. Входная дверь была закрыта, а автомат для подачи пищи отодвинут в сторону. Из прямоугольного отверстия лился изумрудный свет и доносился знакомый гул рекзаторов воздуха.
— Лучше? — спросила Наташа.
— Да, спасибо, — Похоже, сильно пострадали ребра и лицо. Те два типа не церемонились.
— Ты где был? — Паршивец уселся на табуретку около кровати. Всего табуреток было пять — наверняка притащили из другого номера.
— Пиво пил, — хмыкнул Коля невесело, — если б я знал…
И он рассказал им все, начиная с того момента, как вышел провожать Наташу и до того, как потерял сознание на полу душной комнаты.
— А очнулся только что, — закончил он, — ей богу, думал — конец мне, убьют и закапают.
— Слоны, говоришь? — нахмурился Паршивец, — настоящие, или липовые? Может, они только форму нацепили, а сами какие-нибудь головорезы?
— У них служебная машина, а у главного, Гавара или Говорухина, есть табельное оружие и рация, я видел, — сказал Коля, — можно еще воды?
Он опустошил кружку в три глотка и перевел дух:
— Хорошие Слоны, ничего не скажешь. Воровали информацию из Ниши, вместо того, чтобы ее охранять. Этот Говорухин мне столько всего рассказал, что жутко становится. И про Лигу и про сферы влияния и про то, что они собираются со мной делать. Это не просто Слоны, а целая преступная группировка.
— Не буду хвастаться, — сказал Паршивец, — но я знаю почти все группировки Такера. У нас не такой уж большой город. Но про Лигу ничего не слышал. И про Говорухина, кстати, тоже.
— Недолегалы. — сказал Негодяй. — Только представьте себе. Они все служат в Охране Ниши. У них есть доступы и к информации Города, и к файлам, собственно, самой Охранки. Наверняка они могут зайти и на w-нэт сайты полиции. Вообразите, какой простор для преступной деятельности. Грех не воспользоваться. Я бы на их месте такого шанса не упустил.
— Логично, — кивнул Паршивец, — допустим, что вы с Грозным перебежали дорогу этим придуркам. Они каким-то образом вышли на тебя и взяли, скажем так, на допрос…
— Ничего себе, как бы, допрос, — встрял Негодяй.
— Я сказал — допустим, — огрызнулся Паршивец, — что происходит дальше? А дальше пропадает Грозный, потом появляется человек в черном и возвращает нам Пройдоху и Наташу. Зачем? Что это за супергерой такой объявился, а?
— Есть версия, — сказал Сан Саныч, — Наташу увезли из ее квартиры и привезли к нам. Возможно, на квартире ей могло что-нибудь угрожать. С нами безопаснее.
— Тут, как бы, все ясно. Ей могли угрожать эти ублюдки из Лиги, — заметил Негодяй, — она все-таки жена Грозного, а Грозный тоже вляпался.
— Итак, — сказал Паршивец, — Некий Говорухин и его товарищи искали Пройдоху и Грозного. Пройдоху нашли, Грозного нет. Поэтому решили взять его жену. Тут появляется супергерой, освобождает Пройдоху и увозит от беды Наташу. Верно я рассуждаю? Никто не потерял нить?
— Похоже, верно. — Кивнул Коля.
— Да херня все это. — Паршивец обреченно махнул рукой. — Кто-то из вас верит в супергероев? И где, черт возьми, Грозный?
— В Нише.
Паршивец, открыв рот, посмотрел на Негодяя. Тот поглаживал бородку двумя пальцами.
— Где?
— В Нише. — Повторил Негодяй. — Тебе же сказал таинственный незнакомец, разве не так? Грозный — лучший из нас. Можно предположить, что кто-то забрал его, чтобы заставить зайти в Нишу. Например, для того, чтобы похитить какую-нибудь информацию.