— Вы нужны мне оба, — сказал он, — уродов будет двое, и они хорошо вооружены. Нас должно быть больше, ясно?
— А наблюдение? — спросил Красик, только что принявший на грудь третьи сто грамм. Его уже немного штормило.
— К черту наблюдение, — махнул рукой Говорухин, и тихо добавил, — вон, Афимин понаблюдает. Чего коситься без дела?
— А если что-нибудь случиться? — не унимался Красик, теребя в душе Говорухина жесткое раздражение.
— Что здесь может случиться? Афимина уже завалили, Аленичева забрали. Мы здесь как у черта за пазухой, всеми забытые и… — чуть не сорвалось с губ «проклятые».
Плюнув на пол, Говорухин снял очки и уселся за виромат. От разветвителя тянулись три одинаковых скретчета. Ни о каком подгоне размера речи, естественно, не шло. Говорухин взял первый, задрал рубашку и присоединил скретчет к выемке на предплечье.
— Я поставил таймер на шесть часов утра, — сказал Строганов, — пойдет?
— С лихвой. Подсоединяйся.
Строганов не возражал. Попробовал бы только. Мы бы ему зубки тут же пересчитали.
— Аппаратуру я загрузил, — продолжил Строганов, — оружие и наблюдательные приборы тоже. Попробуем отследить хоть каких-нибудь софтеров, а там разберемся.
— Нам нужны не какие-то софтеры, а те два урода, что сперли данные и грохнули Афимина, — рявкнул Говорухин, — поторапливайтесь, болваны!
Все еще качая головой, Красик отхлебнул прямо из горлышка бутылки водки и подсоединил скретчет. Следом — Строганов.
— Начинаю отсчет, — сказал самый молодой член Лиги.
Говорухина неожиданно пробила мелкая дрожь.
Он знал, что сейчас увидит свет.
2
В Нише Говорухин всегда чувствовал себя немного странно. Его движения словно подтормаживали, не успевали за мысленной командой на какую-то ничтожную долю секунды. Он открыл рот, а слова вылетели после едва уловимой паузы:
— Славненько.
Красик и Строганов стояли рядом, с сумками в руках, в бронежилетах, в касках с пластиковыми щитками и логотипом Службы Охраны на макушке. Говорухин и сам был одет в служебную форму.
А на носу — черные очки.
А на поясе — любимый ТТ-мод, калибра 9,2 мм.
Жарко. Как всегда.
— Начинаем поиск прямо отсюда, — Говорухин зевнул, огляделся. На обочине, возле подъезда, стоял автомобиль. Любой офицер Службы имеет право пользоваться автомобилями… есть в Службе свои преимущества, ничего не скажешь.
— Строган, что там с местностью?
Строганов уже выудил из сумки приборы, разложил их прямо на дороге и занимался колдовством. Красик ушел в тень многоэтажного дома.
— Что за район?
— Приречье. Девять километров от вышки.
— Ага. К вышкам приближаться не будем. Все-таки мы здесь не совсем легально. Следы софтеров есть?
— Поблизости нет. За вышкой еще три километра, там что-то просвечивается. Не даю гарантию, что софтеры. Могут быть кибер-элементалии или гипнотика.
— Проверим. — Говорухин расстегнул сумку, вытащил брелок-ключи, подходящие к любому виду транспорта в Нише. — Поехали. Будем расстреливать всех, кого увидим. Сегодня день отстрела софтеров.
— Ты совсем свихнулся. — Заметил Красик восторженно.
— Все мы давно свихнулись, — парировал Говорухин, — с софтерами по-другому нельзя. Иначе на голову садятся, уроды, друзей убивают, информацию прут. Они же, как крысы. А с крысами договариваться нельзя. Только травить. Пойдем в машину… Строган, веди наблюдение.
Через минуту они уже сидели в автомобиле. В салоне было душно — намного душнее, чем на улице — но Говорухин открыл все окна, завел мотор и вырулил на трассу, позволив хоть какому-то подобию ветра проникнуть внутрь.
— Задыхаюсь. — Картинно прохрипел Красик. — Слушай, Гавар, поехали на площадь Революции? Говорят, софтеры там день и ночь тусуются.
— И на площадь успеем, — ответил Говорухин, не сводя глаз с дороги, — за тротуарами наблюдай, умник.
Вдалеке показался острый пик наблюдательной башни. Говорухин свернул на узкую дорогу, намереваясь обогнуть и башню и собратьев Слонов, которые обычно слонялись поблизости.
— Два километра до софтеров… или кибер-элементалиев, — подал голос с заднего сиденья Строганов, — сейчас налево и прямо по трассе, ага, вот…
Говорухин свернул еще раз, вырулил на широкую трассу… и резко нажал на тормоза.
Сбоку громко матернулся Красик, прищемивший руку. Строган глухо стукнулся лбом о переднее сиденье.
— Что, мать твою… водить не умеешь?! — Красик выпрямился, но Говорухин не обратил на него внимания.
Он смотрел на небо. На черную тучу, стремительно поглощающую горизонт, загораживающую солнце. На длинные тени, стремительно, словно бегун на короткие дистанции, потянувшиеся от домов, деревьев, фонарных столбов, мусорных корзин…
— Быть того не может, — прошептал с заднего сиденья Строганов.
А Говорухин смотрел на надвигающиеся тени, на наступающую темноту, и видел в этой темноте красные косящиеся на него глаза. Мертвые глаза Афимина.
И что-то заставило его нажать на газ, дернуть с хрустом рычаг переключения скоростей и дать задний ход.
— Что ты делаешь?! — теперь Красик стукнулся затылком о сиденье и взвыл, хватаясь за голову.
Автомобиль виляло из стороны в сторону. Он катил по дороге назад, пытаясь обогнать темноту, а Говорухин сжимал руль с такой силой, что трещал пластик. Темнота в его глазах, скрытых черными очками, наступила уже давно.
Он давил на педаль газа даже тогда, когда автомобиль врезался задом в бетонное крыльцо какого-то дома. Говорухин не слышал воплей Строганова и не чувствовал тычков Красика, который пытался оторвать его руку от рычага скоростей. Говорухин смотрел на надвигающуюся темноту. У него не было сомнений, что темнота пришла за ним. Еще бы — в мире, где всегда светило солнце темнота не наступает просто так!
Когда тени окутали автомобиль, серый туман проник в салон, Говорухин зажмурился так крепко, что заболели глаза. Он открыл рот, чтобы закричать, но темнота забила горло, проникла в легкие. Он задергался в судорогах, очки слетели с переносицы и повисли на щеке, зацепившись левой душкой за ухо…
И когда Красик влепил ему кулаком по переносице, Говорухин с облегчением понял, что сейчас вылетит из Ниши обратно, в живой мир…
Но, кажется, у него ничего не получилось.
3
Пол задрожал, когда Наташа находилась в комнате.
Зазвенели стекла. Свет пару раз мигнул, а настроенный на музыкальный канал ивизор погас совсем.
— Коля? — Наташа вскочила со стула, и в этот момент дрожь прошла. Длилась она не больше минуты.
Граненый стакан остановился на самом краю стола. Наташа переставила его ближе к центру и прошла в комнату с вироматами. Колю перенесли туда незадолго до того, как Паршивец и остальные ушли в Город искать Пашу.
— Коль, ты видел? Землетрясение что ли?
Коля полусидел в кресле, таким образом, чтобы ему были видны все мониторы, и можно было наблюдать за происходящим. Возле него стоял стул с подносом. На подносе уместилась кружка с кофе и тарелка с бутербродами (которые сейчас уже, собственно, отсутствовали).
— Коль?
Коля не обратил на вошедшую Наташу внимания. Он смотрел на вироматы… на неработающие вироматы.
Только в это мгновение Наташа обнаружила, что стоит в полнейшей тишине. Привычный гул исчез. Мониторы погасли. Вироматы выключились.
И, тем не менее, ни один из ушедших в Город Одиноких не встал со своего стула, не отключился.
Люди лежали без движения, их глаза — закрыты. Только ровное дыхание… и ничего больше.
— Что происходит? — прошептала Наташа, остановившись на пороге.