Псы лаяли. Вервольфы остались сторожить вход. Я ринулся к ближайшей клетке и увидел в ней злобно жужжащих эллиллонов. В их глазах не было страха, только ярость. Я оторвал замок, опалив руки до волдырей, – и эльфы вырвались на свободу. Среди них я узнал Лиама, схватил его за руку и притянул к себе.
– Где Теодор и Эхо?
Эллиллон побежал вперед, я ринулся за ним. Охотники стреляли по замкам, Филипп срывал двери с петель, коридор наполнялся Чудесами, их голосами и криками. Эрис металась от камеры к камере, Аксель расплавлял прутья и помогал гномам выбраться.
Наконец Лиам остановился. Эхо стояла в камере, прижавшись лицом к прутьям. Она протянула ко мне руки, я принялся целовать ее пальцы, стараясь не показывать страха, стараясь быть таким же смелым, как остальные Чудеса. Наконец я отпер дверь, выпустил Эхо и только потом увидел мертвенно-бледного Хелая, привалившегося к стене.
– Что с ним?
Эхо молчала, прикованная к месту ледяным взглядом брата. Я приблизился к нему, подал руку, Хелай поднял голову, и я увидел уродливый шрам на его горле.
– Что они с тобой сделали? – тихо спросил я.
Он не ответил. Встал и, шатаясь, вышел в переполненный коридор. Эхо вцепилась в мою руку и сказала:
– Хелай пытался их зачаровать.
– Он больше не может…
– Нет. – Она замотала головой. – Больше нет.
Осознание неподъемным камнем навалилось на мои плечи. Я был оглушен, раздавлен, будто это меня изуродовали. Проклятие, лучше бы это был я.
– Они увели Теодора. – Эхо потянула меня за рукав. – Где он может быть?
Я не успел ответить – в камеру ворвалась Эрис.
– Нашли! – крикнула она.
Мы побежали за горгоной, расталкивая людей и Чудеса локтями. За поворотом коридора оказалось не меньше дюжины клеток. Из одной из них Кох вытаскивал бледного Теодора, а Аксель хлопал его по щекам, пытаясь привести в чувство.
– Он обескровлен! – крикнул Охотник. – Смотрите, шрамы на руках совсем свежие.
– Я так и думал, – сокрушался Аксель. – Что теперь будет?
– Ему нужно поесть. Положите его на пол!
Эхо встала на колени рядом с Теодором и протянула мне руку. Я с благодарностью посмотрел на нее и как мог нежно прокусил солоноватую кожу. Несколько капель крови упали на синюшные губы Теодора, Эхо прижала рану к его рту и затаила дыхание.
Он вдруг рванулся, вцепился в ее предплечье и принялся жадно пить. Его посеревшая кожа на наших глазах обретала цвет, а затянутые белесой пеленой глаза прояснялись. Эхо стиснула зубы, я попытался разжать пальцы Теодора, но не смог.
– Хватит! – велел я.
Моего слова оказалось достаточно – он выпустил руку Эхо и несколько раз моргнул, приходя в себя. Кох отвел в сторону дуло пистолета.
– Он бы не причинил ей вреда, – сказал я.
– Не будь так уверен. Вампирский голод чудовищен, – со знанием дела произнес Охотник. – Нужно выбираться отсюда.
Я помог Теодору подняться. Он молчал, но пальцы мои сжимал с благодарностью. Эхо подставила ему плечо, и мы вместе потащили его к выходу. Аксель растолкал столпившихся Чудес и поднял руку, призывая к молчанию.
– Наверху нас уже ждут, – сказал он, когда все успокоились, – и только вам решать, как мы поступим.
– Сбежим? – робко спросил кто-то.
– Можем сбежать, подставив им спины, – согласился Аксель, – а можем дать отпор.
Я понял, к чему он клонит, и не мог осуждать его. Старик устал наблюдать за тем, как Чудеса страдают, устал бездействовать и прятаться. Возможно, смерть Капитана стала последней каплей в чаше его терпения.
– Драться предлагаешь? – спросил гном. – С Ловцами-то?
– У каждого из нас есть зубы, когти и тысяча причин ненавидеть их. – Аксель обвел пытливым взглядом собравшихся в тесном коридоре. – Из-за них погиб Капитан, из-за них вы оказались здесь! Не пора ли напомнить людям, что мы тоже чего-то стоим?
– Вы как хотите, – Эрис выбралась из толпы и встала рядом с Акселем, – а я собираюсь отправить на тот свет парочку ублюдков.
Рядом с горгоной встала Чиэса. На груди ее белоснежное кимоно было испачкано алым. Лицо лисицы осталось спокойным, но из-под подола показались раздраженно подрагивающие хвосты.
– Мы вас прикроем, – сказал Кох.
Охотники достали оружие и присоединились к Акселю и остальным. Гномы выступили вперед, и самый смелый из них, кудрявый, с мясистым носом, сказал:
– Пусть громила выломает несколько прутьев из наших клеток. Мы им все колени поотшибаем, ага, да!
В стороне остался только Хелай. Он смотрел на происходящее, но, казалось, ничего не видел. В его глазах не было понимания, только мертвые воды океана. Эхо подошла к нему и хотела было что-то сказать, но он резко прижал ладонь к ее рту и оттолкнул сестру от себя.