Я нашел это место сразу. Он лишь едва присыпал тело песком, и рука со сведенными смертельной судорогой пальцами всё ещё сжимала увядший пучок травы.
Солнце показалось из-за горизонта, и горячий как лёд зелёный луч разрезал предрассветные сумерки. Туман с тихим шелестом полз по девственной глади берега. Узкие суетливые волны самоотверженно гнались за утренним бризом. Повеяло тиной, сыростью и запустением. Луч выбрался на берег, стряхнул с себя капельки солёного сока и, крадучись, посеменил в сторону зарослей.
Я молил его, чтобы этого не произошло, но он таки коснулся перепачканных песком подушечек пальцев, и рука нелепо зашевелилась. Золотистое свечение окутало её, постепенно наполняя мертвенное тело призрачной энергией.
Девушка вскрикнула и села. Заметив меня, она, казалось, что-то мгновенно припомнила и в испуге отпрянула. Я ринулся следом и крепко схватил её за хрупкие, по-юношески угловатые плечики. Она приоткрыла рот в беззвучном крике и отчаянно попыталась вырваться.
– Не бойся меня!
Её взгляд неистово метался вокруг, не в силах сосредоточиться на чём бы то ни было. Я взял её голову в руки.
– Смотри мне в глаза!
Она застонала и отвела взгляд. Её дрожь передалась мне, и я почувствовал острую боль внизу живота. Захотелось взвыть от тоски, захлестнувшей с головой, но я прогнал от себя могильный холодок этого чувства и, стиснув зубы, требовательно выдавил:
– Посмотри на меня!
Я встряхнул её и на мгновение глаза девушки оказались против моих. Безумный взгляд маленького затравленного зверька… О, Боже!
Впрочем, этого было вполне достаточно.
Я не отпускал её, пока ветер не разметал пыльцу призрачной энергии. Мои руки сомкнулись.
– Спасибо, – раздался сзади тихий шёпот. Ощущение, похожее на лёгкое прикосновение томного полуденного ветерка, словно дружеское похлопывание, возникло между лопаток. Я устало опустил голову и хотел сказать Лауре что-нибудь тёплое, поблагодарить, в конце концов… но как всегда передумал.
– Ты всё ещё веришь, что если они не увидят своего тела, то обязательно попадут в рай? – я обернулся, готовый испепелить взглядом говорившую. Из-за кустов вышла Джонника, оправляя одежду, словно была там по нужде.
– Я не думал, что призраки могут…
– Она на самом деле может, – участливо прокомментировала Лаура.
– Если захочу…
– Если сильно захочет.
– Но проблема в том, что я никогда не хочу! – и они обе звонко захохотали. Как малолетние школьницы, в самом деле!
– Я когда-нибудь убью вас обоих! – хотелось добавить словечко покрепче – невинный розыгрыш почему-то окончательно вывел меня из себя – но, по большому счёту, это не стоило усилий, ибо не имело никакого значения. Ни для кого…
– А мы и так уже мертвы, – придурковато потупилась Джонника, демонстративно покусывая ноготок. Порою на поворотах её заносило не меньше моего, и тогда уже ничто не могло остановить этого призрака!
– Ты в этом уверена? – я стремительно поднялся и ухватил её за узкий подбородок.
Она прикрыла глаза своими прозрачными ладошками и коснулась расплывающимися в улыбке губами кончика моего носа.
Я прыснул. О да, я был вне себя от ярости! Рассвирепел, вскипел так, что готов был взорваться в любое мгновение. Как же я ненавидел её, их всех… или презирал. Презирал так, как презирают тех, кто совершил самый низкий поступок, какой только можно содеять на том и этом свете.
С другой стороны, впрочем, они были безразличны мне, ибо просто тени… а ещё, потому что я мог избавиться от них в любой момент. Они-то и оставались здесь лишь для того, чтобы тоска одиночества и печаль о несбывшихся судьбах таких вот несчастных, как эта утренняя девушка, не сильно печалили в ежедневных рейдах. К тому же мне нравилось считать себя благодетелем.
«А вот это уже действительно мерзко!» – подумал я, передёрнул плечами и выругал себя последними словами.
Впрочем, укоры совести, по сути, мне тоже уже давно стали безразличны… Равно как и весь этот суетливый мир!
Пока я беспомощно барахтался в привычном омуте внутренних переживаний, перемежавшихся то стужей ярости, то жаром равнодушия, Джонника едва сдерживала себя, чтобы буквально не застонать от удовольствия. Я сжал руки на её талии, дабы сделать больно, но она лишь откинула голову назад и затряслась всем своим полупрозрачным телом в беззвучном истеричном хохоте.
Миг спустя балагурка уже висела у меня на шее, наиграно делая вид, что пытается восстановить дыхание. Она неподражаема в том, что касается дурачеств.
– Я люблю тебя, мой ловец, – вожделенно пролепетала Джонника, и я с омерзением оттолкнул её прочь. Она «споткнулась» о мёртвое тело и, упав, шизофренически громко рассмеялась. Казалось, её идиотическим шалостям на гране безумия не будет конца.