– Вроде меня?
– Не льсти себе! – жёстко отрезала Джонника. Я оцепенел, не зная злиться или идти вешаться. Вдоволь насладившись моей растерянностью, она улыбнулась, снимая напряжение. – Вру, конечно… но что поделаешь.
И мы вместе на удивление искренне, от души расхохотались. Это дало столь желанную паузу, поскольку, казалось, даже воздух уже начинал светиться от безудержного накала страстей.
– Учти, что, несмотря на это, на свой страх и риск Лауре приходилось охотиться, дабы раз за разом сызнова пить чашу страданий, возмещая очередную толику своего неискупимого долга. Тогда я была ещё слишком молода, мне нечего было противопоставить собственному безумию и жажде мести. Желание растянуть её мучения на вечность сдерживало меня от того, чтобы покончить с ней, в куда большей степени, чем угрозы Эдди, хотя я ни мгновения не сомневалась, что в случае чего он не станет церемониться со мной.
Я покачал головой. Я никогда не питал иллюзий относительно того, что призраки имеют далеко не ангельскую натуру, но вот представить Джоннику отчаянной садисткой, олицетворением зла было не просто. Она была способна на многое, стоило ли сомневаться, но быть по-настоящему жестокой?
– Так длилось чуть больше полувека, – тем временем продолжала рассказчица свою откровенную историю. – Потом Лаура сбежала. Мы долго не могли найти её, пока, в конце концов, не наткнулись на тебя.
– Надо понимать, ты «пила» её до самого последнего дня?
– Нет. Что-то изменилось за то время, пока мы искали Лауру. Как это ни странно, но с тех пор я ни разу не прикоснулась к ней. Даже не хотелось. Я чувствовала, что для меня гораздо важнее просто быть рядом.
Она внимательно посмотрела на меня.
– Ты не понимаешь?
– Мне трудно понять.
– А мне трудно объяснить.
В задумчивом молчании мы повернули в сторону городского парка. Бесконечная дорожка утопала в ворохе осенних листьев. Многоцветная палитра приводила в восторг и навевала ни с чем не сравнимую, восторженную грусть. На сердце было легко, но тоскливо.
Такое странное чувство, будто последний раз смотришь на мир. Словно человек теряющий зрение, который однажды осознает, что завтра наступит день, когда он не в силах уже будет различать даже смутные размытые образы. И впереди лишь тьма, непроглядная тьма…
– У тебя, должно быть, уйма энергии? – спросил я негромко, боясь потревожить природную идиллию запустения. – Ты почти готова, ведь так?
– Чем меньше расстояние до цели, тем медленнее тянется время. Парадокс, но факт.
Я некоторое время думал об этом. Стало невыносимо печально от того, что однажды, возможно, она покинет меня, и я останусь совсем один в этом богом забытом мире. Я никогда не стремился окружить себя заботливыми очами сочувствующих, но потерять всех, с кем можно было бы просто поддерживать общение…
Вдруг неожиданная догадка холодком пробежала по спине:
– Погоди-ка, Джонника! Но ведь теперь выходит так, что ты со своей миссией, я имею в виду Лауру, как бы справилась, и Малыш Эдди должен убить тебя?
– Выходит так.
– О, Боже! Что же я натворил! Почему ты не остановила меня? Если бы я только знал…
– Вряд ли это что-либо изменило, – сказала она печально и отвернулась.
Я вспомнил, каким непробиваемым тупицей был ещё этим утром. Оставалось надеяться, что хоть что-то изменилось за последние несколько часов.
Мы снова замолчали, вот только сейчас молчание было тяжёлым, гнетущим. Вряд ли есть на свете что-либо более невыносимое, чем такого рода тишина. Я не мог терпеть её долго.
– Джонника, уже давно нет тех, с кем Эдди заключил контракт на твою душу, – с надеждой произнёс я, но по косому насмешливому взгляду тут же понял, что недалеко продвинулся в своём умственном развитии. – С другой стороны, действительно, вряд ли он позволит пренебречь собственным словом, иначе ему элементарно перестанут доверять. Сомневаюсь, что он ценит твою жизнь настолько, чтобы подвергать себя опасности, как бы силён и сведущ он ни был!
– А я не сомневаюсь. Не думаю, что у меня осталось слишком много времени.
– Возможно, ты могла бы помогать мне. В конце концов, это нам обоим на руку, – предложил я неожиданно для себя, но, одумавшись, поспешно добавил: – Если только мое предложение не сильно противоречит твоим моральным устоям.
– Я думаю, Малыш Эдди порешит нас обоих тут же, когда узнает о чем-либо в таком духе. Зачем создавать прецедент? К тому же пить призраков – чрезвычайно неприятная процедура. Ты не представляешь себе, что за мерзость их концентрированные ужас и боль. Все равно, что желчь цедить.