Солнце перевалило через зенит и было уже на полпути к горизонту, подсвечивая фигурные глыбы угрожающе низко нависших облаков. Это чудесное ирреальное зрелище смешало в себе ангельские сапфировые, угрюмые бардовые, разудалые рдяные и тревожные лиловые тона. Давно мне не доводилось так долго любоваться небесами, теперь же я просто не мог оторваться от созерцания их завораживающей красоты.
Джонника стояла рядом, прижавшись округлым плечиком. Глубины моих переживаний с лихвой хватало на нас двоих. Она ощущала восхищение так же живо, как я сам. Это нравилось ей безмерно.
В какой-то миг мне показалось, что и я способен настроиться на её эмоциональный поток. Мы будто стали одним существом, будто слились во что-то общее, тотальное, что теперь неслось неудержимо по волнам экстатического упоения. Это было больше, чем блаженство, это был катарсис! Это было единение душ.
Тем временем первые уставшие, но счастливые труженики уже спешили по своим норкам. Суетливый бег растраченных судеб. Беспечная погоня за смертью.
Ужинать в общественном месте не хотелось: опять заговорщицки шептаться, скрывая беседу с призраком, ловить на себе косые взгляды официантов и посетителей – всё это было совершенно ни к чему, пускай и беспокоили подобные вещи меня отныне исключительно формально. Вечер решено было провести у меня дома. Скромно, зато уютно и без посторонних глаз.
Забавно, что, оберегая людей от нежити, я стал на удивление нелюдим. К тому располагал образ жизни, круг общения. Да и хотел ли я чего-либо другого? Постоянно опасаться за родных и близких, искать правдоподобные объяснения необъяснимым вещам, что происходят вокруг. Нет, одиночество – удел охотника. Святое одиночество. О, как же всё-таки оно осточертело!
– Жаль, что никто так и не додумался делать консервы для призраков, – наиграно печально констатировала Джонника. Она рассматривала яркие этикетки в супермаркете, пока я выбирал продукты.
– Например, маринованный ужас или хотя бы вяленое отчаянье, – мечтательно прикидывала она.
– Ты не дашь мне грустить, и тогда я с радостью накормлю тебя отменным «десертом», – шутливо пообещал я.
Женщина, стоявшая рядом, испуганно обернулась и уставилась на меня округлившимися глазами. Видимо, в моём взгляде ей что-то откровенно не понравилось, поэтому она отпустила звонкую пощёчину и поспешила удалиться. Я подождал, пока она скроется за поворотом, и громко расхохотался.
Джонника не замедлила этим воспользоваться. Она устремилась вслед за женщиной. Вскоре я услышал звук бьющегося стекла и растерянный вскрик. Было интересно посмотреть, что же натворила моя бесплотная безобразница.
Подумать только, я потворствовал и даже более того, провоцировал призрака! Самое время растолкать где-нибудь в закоулках души задремавшую совесть, предаться самобичеванию и позаботиться о наборе для сеппуку.
На шум примчался широкоплечий охранник. Стоит ли говорить, что женщина сразу же обвинила меня в собственной нерасторопности.
– Не имею ни малейшего понятия, о чем она говорит, – парировал я, но, судя по всему, было уже поздно. Женщина наотрез отказывалась оплатить испорченный товар, мне же делать это не хотелось принципиально. Охранник предложил единственно приемлемый в таком случае вариант – пройти в дежурную комнату до выяснения обстоятельств происшествия.
Выходило как-то чрезвычайно глупо. Я практически никогда не вступал в подобные перепалки и вообще среди коллег по работе, «в миру», слыл человеком тихим и безобидным. Но сейчас уступить значило признать вину, а отвечать за проделки призрака хотелось меньше всего.
– Вот так, солнышко, такой чудесный вечер себе испортили! – сказал я в сердцах.
Охранник, недоумевая, посмотрел на меня, а женщина – чтоб её! – снова приняла всё на собственный счёт. Какой скандал тут разразился! Любо-дорого было посмотреть на Джоннику.
Понимая, что без её помощи мне так просто не выкрутиться, она запустила руки за шиворот женщине и охраннику. В тот же миг стало тихо. Их лица застыли в оцепенении, а волосы по всему телу поднялись дыбом. До конца жизни останется тайной, что они тогда обо мне подумали. Тем не менее, вечность длиться это не могло, потому я вежливо поинтересовался, всё ли в порядке и могу ли идти, и, получив положительный кивок в ответ, быстро засеменил прочь.
– Ты говорила, касание призрака бодрит, – проворчал я, потирая затылок, – а они словно окаменели.
– Честно говоря, это я так, сама придумала, – пожалуй, больше всего на свете она любила оригинальные спонтанные решения и маленькие ситуационные постановки. Это у неё здорово получалось – лучше, чем у многих жить.