Я был просто-таки очарован её леденящей заботой! И потому сразу же набросился с расспросами, дабы моей очаровательной попечительнице не показалось, что одного прикосновения несколько недостаточно.
– Почему я не знал о том, что Лаура почти готова для ухода?
– Она об этом никому не говорила, кроме, наверное, Малыша Эдди. Я чувствовала её силу, но не особо доверяла себе, поскольку всегда боялась Лауру.
Если бы день не располагал к открытиям, для меня подобное вполне могло стать откровением. С другой стороны, как бы парадоксально это ни звучало, но сейчас я был склонен всецело доверять Джоннике.
– Почему же тогда ты оставалась с нами?
– Лаура боялась меня не меньше, а, быть может, даже больше. Я всегда таяла в лучах её страха.
– Это звучит бессмысленно.
– Хочешь, чтобы тебе не поверили, – скажи правду.
– Хочешь, чтобы поверили, – соври, так что ли? Я многого не знал о вас… – непроизвольно это прозвучало как сожаление, как «и не узнаю», хотя изначально я намеревался придать словам другой оттенок.
– Слишком многого! – в какой-то момент мне показалось, что Джонника вдруг рассердилась. – И прекрати, в конце концов, корчить из себя пострадавшего – глупо винить мир в собственной безответственности. Да и ни к чему это теперь, поздно! Если тебя это утешит, Лаура никогда не была ангелочком, таким, каким ты её всегда считал… хотел считать. Как ты думаешь, откуда у неё взялось столько сил?
– Мне казалось, она всегда была рядом, – дезориентировано промямлил я, опасливо не решаясь предаваться домыслам.
– Рядом с тобой тепло, ловец, но не более того. Она держала в разных местах этого города с полдюжины человек, энергией которых питалась постоянно. Это был её конек! Потому призраки между собой давно прозвали Лауру «Делательницей демонов»… таких демонов, как я!
– Скажи, ведь у каждого из вас есть более ли менее постоянные доноры? – сказал я то, что занозой засело в голове.
– И у Малыша Эдди тоже, если ты это имеешь в виду! И у ме…
– Молчи, нежить! – оборвал я её на полуслове. – Умоляю, молчи!
Хотел ли я на самом деле знать? И что теперь делать со всей этой правдой? Мне всегда льстила мысль, что случилось приручить парочку потерянных душ. Однако теперь я понимал, насколько глупо и наивно выглядел в глазах остальных.
На пике самобичевания внезапно наступило облегчение. Я почувствовал себя беспечно и обречённо, как висельник: Будто туман рассеялся, будто спала пелена с глаз, будто сердце моё вновь стало по-детски чистым и непосредственным.
– Я больше ничего не хочу знать. Вообще ничего! Я устал от откровений. И катись оно всё к чертям собачьим!
– Что ты имеешь в виду?
– Конец погоне за несбыточным, Джонника. Конец бессмыслице. Мне на самом деле плевать! Раньше я лелеял надежду сделать этот мир лучше, чище, добрее, но теперь мне плевать. Я всё понял. Вы – справедливое воздаяние не только прямым виновникам, но и всему человечеству, которое выращивает охотников и жертв. А я…
Критически хмыкнул и многозначительно махнул рукой.
Я понял, что, по сути, свободен, волен поступать со своим даром (или проклятием) так, как мне заблагорассудиться, даже забыть о нём, в конце концов. Стоило лишь захотеть!
– Тебе никогда не сделать этого, – сказала Джонника как отрезала.
Я шумно выдохнул и отвернулся. До чего же просто слова могут оборвать в одно мгновение свободу полёта души. Как камень на шею, как плита надгробия. Оставалось только с болью в сердце поливать слезами прах рухнувшей с небес души.
– Знаю, – ответил после минутной паузы. Как жаль, но я не счастливый безумец, чтобы когда-нибудь забыть себя. Увы… Минутная слабость оставила по себе невыносимый скрежет печали и опустошение фаталистической беспомощности. – Мне надо видеть Малыша Эдди.
– Ты не должен ходить к нему в таком виде. Сколько можно твердить об одном и том же? Он далеко не так толерантен, как кажется, скорее даже наоборот, он куда опаснее всех призраков этого города вместе взятых, да что там города, всего побережья!
– Я в порядке, – и это действительно претендовало на то, чтобы стать правдой в скором будущем. Оставалось только поверить самому.
По большому счёту, не однажды, а именно сейчас стоило действительно серьёзно задуматься над её словами, но я уже настроился на разговор.
А вот беспокоило меня сейчас несколько иное.
– Почему ты помогаешь мне, Джонника?