Дэвид сел на бревно и стал есть. Тсканай присела на другой конец бревна и, не говоря ни слова, смотрела, пока он не закончил. Каша показалась мальчику сытной и сладкой. Чай был горьковатым, но после него во рту оставалось чувство свежести и чистоты.
- Понравилось? - спросила Тсканай, забирая посуду.
- Угу.
- Это индейская еда.
- Катсуку не нравится, когда его называют индейцем.
- Пошел он к черту! Он сильно тебя ударил?
- Да нет. Ты еще собираешься выйти за него замуж?
- Никто за него не собирается.
Дэвид кивнул. Катсук ушел в мир, в котором люди не женятся и не выходят замуж.
- Раньше он не был таким жестоким, - сказала Тсканай.
- Знаю.
- Он назвал тебя Невинным. Ты и вправду такой?
- Какой?
- Невинный?
Дэвид не знал, что и ответить. Эта тема ему не нравилась.
- Вот я - нет, - сказала она. - Я была его женщиной.
- Понятно. - Дэвид отвернулся в сторону озера.
- Ты знаешь, почему он назвал тебя Хокватом?
- Потому что я белый.
- Сколько тебе лет?
- Тринадцать. - Дэвид поглядел на большой дом. - Так что случилось с Катсуком, что он изменился?
- Он ненавидит.
- Это я понял. Но почему?
- Скорее всего, из-за сестры.
- Сестры?
- Да. Она покончила с собой.
Дэвид уставился на Тсканай.
- Почему она сделала это?
- На Форкс Роад ее схватила банда белых и изнасиловала.
В словах Тсканай Дэвид уловил скрытую радость, и это его удивило. Он спросил:
- И потому Катсук ненавидит белых?
- Думаю, поэтому. Ты еще никого не насиловал, а?
Дэвид покраснел. Его злило, что она могла такое подумать. Он отвернулся.
- Ты хоть знаешь, что это означает?
- А как же! - Голос его прозвучал грубо.
- А ты и вправду невинный!
- Да! - Уже дерзко.
- И никогда не лазил девчонкам под юбку?
Дэвид почувствовал, что снова краснеет.
Тсканай рассмеялась. Дэвид повернулся, поглядел на нее.
- Он собирается убить меня! Ты знаешь про это? Если твои родичи не остановят его, то...
Она кивнула, лицо стало серьезным.
- Почему ты не убежишь?
- Куда мне бежать?
Девушка указала на озеро.
- Из другого конца озера вытекает речушка, даже ручей. Иди по его течению, там много звериных троп. Потом там будет речка, свернешь налево, вниз по ее течению. Ты выйдешь к парковым дорогам и мосту. Перейдешь мост. Там есть указатель. Дорога ведет к палаточному городку. Там мы оставляем свои машины.
"Машины!" - подумал Дэвид. Сейчас автомобиль означал для него безопасность, освобождение от страшных пут.
- Насколько это далеко?
Девушка задумалась.
- Миль двадцать. Мы идем два дня.
- Где я смогу отдохнуть? Что буду есть?
- Если будешь держаться северного берега реки, то найдешь заброшенный парковый приют. Иш с кое с кем из своих приятелей закопал там стальную бочку. Там есть одеяла, бобы, спички и растопка. Это в самом северном углу убежища. Я сама слышала, как он рассказывал об этом.
Дэвид уставился на озеро. "Приют... одеяла... мост... машины..." Он бросил взгляд на хижину, в которой скрылся Катсук.
- Если я убегу, он тебя убьет.
- Не посмеет.
- Он может.
- Да ведь он же кричал, молил своего чертова Ворона!
Дэвид подумал: "Он вышлет за мной своих птиц!"
- Меня он не запугает, - сказала Тсканай. - Или ты сам не хочешь убегать?
- Конечно хочу.
- Так чего ты ждешь?
Дэвид вскочил на ноги.
- Ты уверена?
- Уверена.
Мальчик еще раз глянул на озеро. Он чувствовал, как нарастает в нем восторг. "По ручью до речки. По ее течению спуститься до парковой дороги. Перейти мост."
Даже не оглянувшись, не подумав о Тсканай, он побежал к озеру, делая так на тот случай, если бы Катсук следил за ним. На самом берегу он поднял плоский камешек и забросил его в тростники. Если бы за ним следили, он притворился бы, что просто побежал к озеру играть. И еще один камень полетел в заросли. Этот вспугнул сидящего в укрытии селезня. Птица с криком вылетела из тростников, взбивая воду крыльями, и уселась на дальнем берегу, стала оглаживать перья, при этом недовольно крякая.
Дэвид сглотнул слюну, заставляя себя не оглядываться в сторону индейской стоянки. Селезень наделал шума, и это могло привлечь внимание д_р_у_г_и_х_ птиц. Высматривая воронов, мальчик обошел открытую сверху порубку и обнаружил звериную тропу, по которой стекала вода. Все поросло мокрой высокой травой. Ноги тут же промокли до самых колен. У самой стены деревьев Дэвид остановился. Как только он войдет в лес, о нем сообщат Катсуку.
Рядом раздалось воронье карканье.
Дэвид повернулся влево, поглядел на озеро. Вся воронья стая сидела на высоком сухом дереве на другом берегу. Тропа вела по берегу прямо к нему.
Мальчик подумал: "Если я подойду поближе, они взлетят, наделают шума и позовут Катсука."
Сквозь маскирующие его деревья он мог видеть склон холма, нависшего над озером: никаких видимых дорог, все густо поросло елями и тсугами, повсюду торчат корни, покрывшиеся мохом упавшие деревья.
Уж лучше это, чем вороны.
Дэвид направился вверх по склону, прямо в лес.
Это был трудный подъем - спотыкаясь на корнях и палых ветках, скользя по влажному мху, мальчик падал; сучья царапали и хватали его за одежду. Через пару сотен шагов он уже потерял озеро из виду, зато на вершине покрытого клочьями мха дерева он увидал глухаря.
Птица не испугалась, а только повернула голову, когда мальчик проходил мимо.
За исключением постоянной капели стекающей с деревьев влаги, лес молчал. Дэвид думал: "Когда доберусь до вершины холма, сразу же сверну влево. Потом дойду до озера или выйду прямо к ручью."
Мокрые носки быстро натерли ноги.
Склон стал уже не таким крутым, как вначале. Деревья здесь были и ниже, и не такие толстые. Усы лиан хватали мальчика за одежду и за ноги. Он вышел на небольшую полянку с громадным вывороченным черным деревом. Его корни змеились прямо из гранитного основания холма. Перебраться через него не было никакой возможности.