"Честность Невинного", - подумал Катсук. Он снова почувствовал, как растет в нем уважение к этому юному хоквату. Какой же великолепной жертвой будет он! И вправду, он был Великим Невинным, тем, что один сможет ответить за все убийства, вину за которые несли все хокваты.
- Ну а сейчас ты пойдешь со мной? - спросил индеец.
- Пойду. - Угрюмо. - А куда мы направимся?
- Сегодня мы будем подыматься в гору. Перейдя через перевал, мы выйдем в другую долину, где люди уже не ходят.
- Почему туда?
- Меня направляют.
- Мне собирать рюкзак и спальный мешок?
- Оставь их здесь.
- Но разве мы...
- Я же сказал: оставь их здесь! - В голосе Катсука появилась какая-то дикость.
Дэвид попятился вглубь пещеры.
- Я должен отказаться от любых хокватских вещей, - объяснил Катсук. Пошли.
Выйдя из пещеры, он повернул по оленьей тропе направо. Дэвид пошел за ним.
- Держись поближе. О том, что промокнешь, не беспокойся. На подъеме тебе станет жарко.
Они шли по тропе, пока солнце не пробилось сквозь тучи. Вся тропка была покрыта мелкими углублениями, похожими на оленьи следы. С обеих сторон тропа поросла папоротниками. С деревьев свисали клочья мха. Потом тропа начала подыматься вверх. В мелких ямках стояла вода.
Когда солнце взошло, Катсук, хватаясь за ветки, перебрался на другую сторону горного уступа, а там нашел другую тропу. Здесь он свернул направо, и уже довольно скоро им стал попадаться лежащий на земле снег. Он собирался в длинных углублениях по краю дороги, но на склонах таял. Дэвид с индейцем продвигались по узкой полоске обнаженной почвы. На снегу пятнами рос лишайник цвета мочи.
Один раз они услыхали шум самолета, летящего под самыми облаками, но низко нависающая листва не давала его увидеть.
По мере подъема, деревья становились все меньше и тоньше. Оленья тропа пересекла парковую, где стояла табличка, указывающая влево: "ПИК КИМТА".
Катсук повернул направо.
Все чаще и чаще стали им попадаться ложбинки полностью засыпанные снегом. На нем было множество старых следов. Они уже не были похожи на следы, оставленные человеком, наполнялись дождевой или талой водой. В некоторых были пятна грязи.
Катсук указал на эти следы:
- Они шли на пик Кимта. Это было на прошлой неделе.
Дэвид тоже изучал следы. Он не мог сказать, куда те ведут.
- Откуда ты знаешь?
- Ты заметил, когда мы оставляем в следах грязь? Только, когда перед тем мы шли по голой земле. Они оставили грязь еще на склоне. И следы подтаяли, как минимум, неделю назад.
- И кто это был, как ты считаешь?
- Наверное, те хокваты, что разыскивали нас.
Дэвид поежился, потому что ветер стал сильнее. В воздухе чувствовался холод льда и снега. Даже необходимость спешить за Катсуком не согревала мальчика. Он удивлялся про себя, как терпит холод индеец, на котором только мокасины и набедренная повязка. Мокасины, тем более, давно потемнели от влаги. Набедренная повязка тоже промокла насквозь. Теннисные туфли Дэвида хлюпали на каждом шагу. От холода и сырости у мальчика онемели ноги.
Они дошли до следующей таблички: "УБЕЖИЩЕ ТРЕХ ДИКИХ СЛИВ". Стрелка показывала направо, вниз по склону.
В этом месте Катсук сошел с парковой тропы. Он обнаружил оленьи следы, ведущие прямо вверх по склону. Дэвид держался из последних сил.
В просветах листвы можно было заметить, что небо очищается от туч. Дэвид молился про себя, чтобы они как можно скорее вышли на теплое солнце. Руки его замерзли и почти потеряли чувствительность. Он пробовал сунуть их поглубже в карманы курточки, но она тоже промокла.
Они подошли к каменному гребню. Катсук пошел вдоль него, направляясь прямо к вершине, вздымающейся выше облаков. Деревья по обеим сторонам дороги были низкорослые, корявые, согнутые ветром. На камнях повсюду пятна лишайников.
- Мы вышли к самой верхней границе распространения леса, - сказал Катсук. - Вскоре мы уже начнем спускаться.
Ему приходилось перекрикивать шум речки, грохочущей в глубоком ущелье справа. Потом они вышли на лосиную тропу, идущую параллельно реке. Дэвид спускался за Катсуком, скользя, и стараясь, где только можно, не идти по снегу. Катсук же мерял тропу длинными, пружинистыми шагами. Дэвиду приходилось чуть ли не бежать, и тогда он перегонял индейца. Но тот придержал его.
- Очень опасно так сбегать по склону. Ты можешь свалиться прямо на камни.
Дэвид кивнул, а внутри похолодел от ужаса.
Они продолжали спускаться. Теперь их путь лежал вдоль берега реки, по гранитному уступу. Внизу грохочущая вода смешивалась с ледяным воздухом и молочным туманом. Катсук повернул налево, идя теперь вверх по течению. Довольно скоро деревья почти закончились. На камнях опять появились пятна лишайников. Их зеленая паутина покрывала и наносы снега. Река становилась уже, со дна торчали серые валуны. Река уже и шумела меньше. От тающего снега вода была серо-зеленой. Ширина речки была здесь не больше чем футов шесть. На поверхности подымались облачка пара.
Катсук подошел к давно разыскиваемому им месту - броду из камней. Вверх по течению можно было видеть стену ледника, откуда и брала начало речка. Катсук глядел на холодный, грязно-белый ледник. Лед... лед...
Мальчик стоял у него за спиной, нахохлившись, дрожа от холода. Катсук быстро глянул на Хоквата, затем поглядел вниз и направо, где река вонзалась в стену леса - далеко-далеко внизу. Солнце пробило завесу туч. Индеец увидал глубокую расщелину, заполненную речной водой: течение здесь устраивало завихрения и водовороты, прежде чем вернуться в основное русло. Он ощущал, как беспокойно бурлит в своих берегах река. Кто может отвернуть эту воду, изменить ее бег? Вода соединялась сама с собой; один конец соединялся с другим.
- Чего мы ждем? - спросил Дэвид.
Катсук не слушал его, размышляя: "Все здесь стекает от этого места вниз. Здесь находится первоначало."
Духи реки пребывали здесь. Они не давали отдохнуть потоку воды, они же не давали передохнуть и ему, Катсуку. Каждый обязан спешить, пока не превратит свою энергию в какую-то иную форму. Все вокруг было движением, энергией и потоком - на целую вечность!