- И все равно я не верю в язык тела.
- Ты не веришь, что это Ворон привязал тебя ко мне?
Дэвид не мог ответить. Ворон _д_е_л_а_л_ то, что хотел Катсук. Птицы направлялись туда, куда им указывал Катсук. Ведь даже только знать о том, куда направляются птицы - это же какая сила!
- Сейчас ты спокоен, - продолжил индеец. - Разве Ворон забрал у тебя язык? Но он может так сделать. Весь ваш глупый хокватский мир еще не готов бороться с Вороном.
- Ты всегда говоришь "глупый, глупые", когда упоминаешь о моем народе. Разве в нашем мире нет ничего хорошего?
- У нас? В нашем мире? - спросил Катсук. - Это твой мир.
- Но разве в нем нет ничего хорошего?
- Я вижу в нем одну только смерть. В нем все умирает.
- Ну, а как насчет наших врачей? Наши врачи лучше ваших.
- Ваши врачи накрепко повязаны с болезнями и смертью. Они не столько лечат, сколько умножают болезни и смерть. Приводят все в точное равновесие. Это называется трансакциональные отношения. Но они настолько слепы, что не видят, как они связаны с тем, что делают.
- Трансакциональные... отношения. Что это такое?
- Трансакция - это когда ты торгуешь, обмениваешь одну вещь на другую. Когда ты покупаешь что-нибудь, это и есть трансакт.
- Это только умное слово, которое ничего не значит.
- Это слова твоего мира, Хокват.
- Но ведь они ничего не значат.
- Они означают, что твои доктора не знают, что они делают, но продолжают этим заниматься. Они повышают уровень заболеваемости, чтобы оправдать свое существование. Полиция делает то же самое с преступностью. Юристы держатся за всеобщее незнание законов. Все это язык тела Хокват. Не важно, что они говорят о своих намерениях, неважно, как тяжко они работают, чтобы преодолеть недостатки - все они думают лишь о том, чтобы их считали занятыми и нужными и оправдывали их существование.
- Это безумие!
- Да, это безумие, но это реальность. Вот что ты видишь, когда понимаешь язык тела.
- Но в моем мире есть много и хорошего. Люди уже не голодают.
- Голодают, Хокват. В Азии...
- Я имею в виду, в этой стране.
- А разве в других странах не _л_ю_д_и_?
- Правильно, только...
- И даже в этой стране - в горах на Востоке, на Юге, в больших городах люди голодают. Каждый год люди умирают от голода. Пожилые и молодые. И мои соплеменники тоже умирают, потому что пытаются жить, как хокваты. И в мире становится все голоднее и голоднее...
- А что ты скажешь про наши дома. Мы строим дома даже лучше тех, что ты видел.
- И одновременно вы убиваете землю, тыкая в нее свои дома. Вы строите там, где домов не должно быть. Вы живете не _в_м_е_с_т_е_ с землей, а п_р_о_т_и_в_ нее.
- У нас есть автомобили.
- И ваши автомобили вас же и душат.
Дэвид выискивал в своих мыслях хоть что-нибудь, против чего бы Катсук не мог возразить. Музыка? Он только презрительно усмехнулся, как это делают взрослые. Образование? Катсук сказал, что оно не готовит к жизни среди природы. Наука? Индеец сказал, что та убивает весь мир своими большими машинами и бомбами.
- Катсук, а что ты сам понимаешь под языком тела?
- То, что говорят твои действия. Вот ты говоришь своим ртом: "Слишком паршиво". Потом ты смеешься. Это значит, что по-настоящему ты радуешься, в то время как говоришь, что грустишь. Ты говоришь: "Я люблю тебя", а потом делаешь так, что причиняешь этому человеку много боли и страданий. Язык тела - это то, что ты _д_е_л_а_е_ш_ь_. Если ты говоришь: "Я не хочу, чтобы это случилось", а сам делаешь все, чтобы это произошло - чему мы должны верить? Словам или телу?
Дэвид задумался о словах. Он думал о церквях и проповедях, обо всех словах про "вечную жизнь". Были ли эти слова истинными, или же тела проповедников говорили о чем-то другом?
- Катсук, а твои соплеменники понимают язык тела?
- Некоторые. Старики понимают. Об этом мне говорит наш язык.
- Как это?
- Мы говорим "есть", когда едим, "срать", когда срем, "трахаться", когда трахаемся. И слова, и тело согласны.
- Это нехорошие слова.
- Это невинные слова, Хокват. Невинные!
29
Мое тело - это наиполнейшее выражение меня самого.
Из записки, оставленной Катсуком
в заброшенном приюте на Сэм Ривер
Катсук отложил кремневое зубило и осмотрел свой обсидиановый нож. Он был готов. Ему нравилось, как сглаженный конец лежит в ладони. Это заставляло его чувствовать себя ближе к земле, как бы частью окружающего.
Солнце висело прямо над головой, его лучи падали индейцу на плечи. Он слышал, как Хокват ломает ветки где-то у него за спиной.
Катсук положил посланное пчелой древко на камни, еще раз тщательно осмотрел его. В нем не было ни малейшего изъяна. Каждый слой лежал ровно и ясно. Он взял гладкую рукоятку своего ножа в правую руку и начал строгать дерево. Отлетела длинная закрученная стружка. Сначала он работал медленно, потом все быстрее, шепча про себя:
- Немножко здесь. А здесь побольше снимем. Тут еще... Ах, какой чудесный...
Подошел Дэвид и присел рядом. Потом спросил:
- А можно, я помогу?
Катсук поколебался, думая о назначении этого лука - послать священную стрелу в сердце мальчика, сидящего рядом. Или Хокват сейчас просит, чтобы его убили? Нет. Но это был знак того, что Ловец Душ тоже работает, готовя мальчика к последнему мгновению.
- Можешь помочь, - ответил индеец. Он передал нож и посланное духами древко мальчику, показал утолщение, которое следовало сравнять.
- Снимешь вот здесь. Работай не спеша, снимай понемножку за раз.
Дэвид положил ветку на колени, как делал это Катсук.
- Вот тут?
- Да.
Дэвид уперся ногами в дерево, нажал на нож. Из-под лезвия вышла стружка. Другая. Он работал энергично, сравнивая утолщение. По лбу лился пот, заливая глаза. Длинные стружки летели во все стороны, покрывая мальчику коленки.
- Больше не надо, - сказал Катсук. - Это место сделано.
Он забрал древко и нож назад, еще раз внимательно осмотрел древко.
- Вот здесь снять... и еще... тут все в порядке... теперь здесь...
Дэвид даже устал, следя за тем, как летят стружки от будущего лука. Очень скоро то место, где сидел Катсук было все усыпано щепками и стружкой. Свет, отражающийся от свежевыструганного дерева, отражался пятнышком на коже индейца.