Он чувствовал, будто к нему взывают из глубины пещеры, крича голосом, который он все время слышал:
– Ты здесь! Смотри, что ты уже сделал для нас!
Не зная, что и подумать, Катсук растерянно стоял у входа, предполагая, что, может быть, кричит он сам. Но ничто вокруг не выдавало признаков испуга.
«Даже если я полюблю Хоквата, – думал он, – все равно мне нужно будет совершить это, чтобы мое решение только усилилось.»
9
– Медведь, волк, ворон, орел – вот мои предки. В давние дни они были людьми. Вот как это было, и так было на самом деле. Они праздновали, когда чувствовали себя счастливыми в этой жизни. Они кричали от отчаяния, когда печалились. Иногда они пели. До того, как хокваты убили нас, наши песни рассказывали обо всем этом. Я слыхал те песни и видел вырезанные из дерева фигуры, рассказывающие древние истории. Но сами затеси не могут петь или разговаривать. Они только сидят и смотрят своими мертвыми глазами. И, как всех мертвых, их поглотит земля.
Дэвид с отвращением вздрогнул, оглядев окружающее. Серо-зеленый полумрак пещеры, сырость на каменных стенах, залитый солнцем вход, куда не давал подойти связывающий его ремень, звериные запахи, пляшущие капли воды снаружи – все доставляло ему мучения.
Все его эмоции взбунтовались: нечто вроде истерии, состоящей из голода, страха, неопределенности и ярости.
В пещеру вошел Катсук – черный силуэт в солнечных лучах. На его поясе висел нож марки «Рассел», рука на рукояти.
«Мой нож», – подумал Дэвид и задрожал.
– Ты не спишь? – спросил Катсук.
Ответа не было.
– Ты хочешь что-то спросить?
– Зачем? – прошептал Дэвид.
Катсук кивнул, но отвечать не стал.
– Ты захватил меня ради выкупа, так? – спросил мальчик.
Катсук отрицательно покачал головой.
– Выкуп, обмен? Неужели ты считаешь, что мне удастся обменять тебя на весь остальной мир?
Мальчик затряс головой, ничего не понимая.
– Но, может быть, я смогу, наконец-то, обменять тебя за все совершенные хокватами ошибки…
– Ты что…
– А-а, ты считаешь, что я сошел с ума. Или я пьян. Прибацанный, пьяный индеец. Видишь ли, мне знакомы все клише.
– Я только спросил, зачем. – Тихий, робкий голос.
– Затем, что я невежественный, необразованный дикарь, вот почему. И если перед моим именем куча ученых степеней, то это просто случайность. Или, возможно, во мне имеется кровь бледнолицых, а? Кровь хокватов? Но я слишком много пью. Я не люблю трудиться и становиться современным. Я ничего не пропустил? Может какие другие клише? Ах, да – я еще и кровожадный!
– Но я ведь только…
– Ты интересовался насчет выкупа. Мне кажется, ты совершил уже все хокватские ошибки, которые могли они себе позволить.
– Ты… ты сошел с ума?
Катсук довольно рассмеялся.
– Возможно, но не сильно.
– Ты хочешь убить меня? – Едва слышимый шепот.
– Иди спать и не задавай глупых вопросов. – Катсук указал место на полу, кучу сухого мха, которая должна была служить постелью.
Мальчик судорожно вздохнул.
– Я не хочу спать.
– Ты будешь слушать меня.
Катсук указал на пол пещеры и подсунул кучу мха к ногам пленника.
Каждым своим движением демонстрируя дерзкую самостоятельность, Хокват лег, перекатился на бок, прижав связанные руки к стенке пещеры. Глаза его оставались открытыми и глядели на Катсука.
– Закрывай глаза.
– Не могу.
Катсук видел, что мальчик изможден – его дрожь, тусклый взгляд.
– Почему не можешь?
– Вот не могу…
– Почему?
– Ты собираешься убить меня? – На этот раз громче.
Катсук покачал головой.
– Зачем ты сделал это со мной? – настаивал мальчик.
– Что именно?
– Зачем похитил, грубо обращаешься?
– Грубо обращаюсь?
– Ты сам знаешь!
– Но ведь и вы сами грубо обращаетесь с индейцами. Разве наши руки не связаны? Разве не гонят нас силой туда, куда мы не хотим идти? Разве нас не оскорбляют и не заставляют принимать имена, которые мы не хотим носить?
– Но почему именно я?
– «Ах, почему я!» Крик невинного любого возраста.
Катсук плотно закрыл глаза. Все в нем вскипало от злых предчувствий. Он открыл глаза, зная теперь, что стал СОВЕРШЕННО ДРУГИМ ЧЕЛОВЕКОМ, который еще пользовался опытом и образованием Чарлза Хобухета, но мозги которого работают уже совершенно другим образом. Сейчас в его теле пульсировали древние инстинкты.
– Что я сделал тебе? – спросил мальчик.
– Вот именно, – сказал Катсук. – Лично мне ты ничего не сделал. Поэтому я тебя и выбрал.
– Ты говоришь как сумасшедший.
– Так ты считаешь, что я заразился болезнью хокватов? Ты думаешь, у меня есть только слова, что мне надо выискивать их, чтобы связать словесно то, что не может быть облечено в них? Ваши рты кусают Вселенную. Ваш язык издает только шум. Я же подобным не занимаюсь. Я несу совсем другое послание. Мой план начертан под воздействием чувств и эмоций. И мой замысел осуществится среди людей, которые не смогут защититься. Им не удастся заткнуть уши, так что им придется выслушать меня. Говорю тебе, они будут слушать Катсука.