— Лежи, дура! — я вжалась в землю.
Бандит Димитрий же откатился на аршин и поднялся на ноги. Снова пахнуло невыносимым жаром, и мужчину охватило огромное облако огня. Черный человеческий силуэт исчез в ярко-желтых языках пламени. Я завизжала от страха, в панике вскочила на ноги и попыталась бежать, от сладковато-приторного запаха мутило. Савков сбил меня с ног, прикрывая своим телом. Мы покатились по земле, а над нашими головами пронеслось новое огненное облако. Раздался протяжный хрип, и все стихло. Я слышала, как сильно бьется сердце Савкова, как тяжело он дышит мне в волосы. Как будто во сне раздавались стоны покалеченных разбойников и гул пламени пожара.
— Слезь с меня, — прохрипела я, кашляя от едкого дыма в опаленную траву.
Николай откатился и сел:
— Копытин! — заорал он.
— Я здесь! — раздался откуда-то из-за дымовой завесы невыносимо нежный голосок Лулу.
Меня трясло так сильно, что даже зубы стучали. Дым начал рассеиваться, и я смогла осмотреться. Поляна походила на библейский ад, вокруг горели столетние деревья, пожухлая трава превратилась в черный обгоревший ковер. В воздухе, подобно снегопаду, опадая на землю равномерным серым слоем, летал пепел. Я подняла голову: высоко в небе, расцвеченном яркими всполохами пожара, мелькнула длинная вытянутая тень с огромными крыльями. Я судорожно сглотнула и быстро вытерла рукавом слезящиеся глаза, пытаясь понять: не привиделось ли мне.
Ошибки не может быть, мне не показалось! Я громко всхлипнула и беспомощно посмотрела в измазанное сажей лицо Савкова, он ухмыльнулся:
— Добро пожаловать в настоящее, Наталья Москвина!
Я снова посмотрела в небо и даже смогла разглядеть, как поблескивает зеленоватое тело. Еще пять минут назад я могла отдать руку на отсечение, что драконов на земле нет!
Я сделала жадный глоток ледяной воды, пытаясь смочить пересохшее горло. Длинные рукава мужской сорочки намокли в ручье, и холодные капли побежали от запястья до локтя. Наши лошади погибли в огне, оставшиеся в живых разбойники поспешно скрылись в лесу, мы сами едва унесли ноги от бушующего пожара.
Я обтерла лицо подолом рубахи. Поникший Лу, сидя на холодной земле, внимательно рассматривал оплавленный сапог и изредка тяжело вздыхал.
— Что будем делать? — Я глубоко вздохнула, пытаясь перебить стоящий в носу удушливый запах паленого мяса.
— Нужно найти лошадей.— Савков единственный казался совершенно спокойным. Он сложил руки на груди, на его плаще зияла внушительная дыра с опаленными краями.
— Что может быть проще? — хмыкнула я.— Найти лошадей. Мы можем их украсть или купить. Нам хватит золотых?
— Значит, украдем, — вдруг раздался невеселый голос Лу.
Я ошарашенно посмотрела в его сторону. Вид Копытин имел жалкий, прокопченный и очень усталый. С его лицом случилась какая-то незримая перемена. Как будто нечто, надежно спрятанное внутри, на мгновение выступило наружу.
— Лу, — я откашлялась, — скажи-ка мне, кто я и Савков?
Копытин недоуменно посмотрел на Колю, потом на меня:
— Кто?
— Мы смертники, нас пару суток назад повесили! Это понятно?! Мы не имеем права светиться и привлекать к себе внимания!
— Тогда пойдем пешком.— Николай пожал плечами и развернулся ко мне спиной.
Лу быстро поднялся на ноги и поспешил за ним. Я же стояла с открытым ртом и не могла поверить в то, что они говорят серьезно.
Лично у меня появилось другое соображение по поводу нашего дальнейшего путешествия. Почему бы Лу не проявить человеколюбие и не заявить, что мы с Николаем Евстегнеевичем Носковым, черт, Совковым погибли в колдовском драконьем пламени? Я сплюнула, само сочетание «драконье пламя» оставляло оскомину и никак не хотело укладываться на языке в ровный ряд.
— Стойте! — крикнула я им. Они остановились и одновременно обернулись в мою сторону.— Послушайте, не пора ли прекратить этот балаган? Я не собираюсь больше рисковать собственной жизнью! Это вам ясно?! — Я откашлялась и сделала паузу, чтобы отдышаться.— У меня гениальная мысль: Лу скажет, что мы с тобой, Коленька, погибли в драконьем пламени, и мы свободны! Все! Никто нас не будет искать, никому мы не будем нужны! Мертвые не могут достать заклинание! Понимаете меня?!
Мужчины молча и хмуро следили за моим беснованием и, похоже, соглашаться не торопились.
— Мы идем в замок Мальи, — тихо произнес Савков и смачно сплюнул.
— Что?! — У меня полезли глаза на лоб.— Коля, да ты в первую очередь обязан согласиться с моим планом! Мы в опасности! Никто не говорил мне, когда вытаскивал шею из петли, что следующие сутки я буду спасать эту самую шею! Причем с переменным успехом! Я хочу, чтобы все закончилось!
— Все и так закончится, когда Ловец Душ будет нами выкраден, — спокойно пожал плечами Савков и зашагал по едва заметной проселочной дороге.
Я хлопала ресницами, плохо понимая, что же произошло. Он что, отказался?!
— Послушай, Носков...
— Савков!!!
— Савков, тебе просто нужен этот Ловец! — выкрикнула я каким-то чужим голосом.— Я видела твою чертову татуировку на руке! Ты жаждешь получить заклинание не меньше самого Копытина!
Коля остановился как вкопанный и медленно развернулся. На заросшем черной щетиной лице злобно поблескивали два маленьких темных глаза, складки у носа стали еще глубже, губы сжались в одну линию. Тут я поняла, что все мои слова — правда. Все, буквально до последней буквы. Не буду врать, открытие меня не порадовало.
— Какую татуировку? — раздался испуганный голос Лу.
— Повтори, — процедил Савков.
— Ты все слышал! — Я усмехнулась уголками губ. Он думает меня напугать? Меня?! Он забыл, с кем имеет дело!
— Покажи ее нам! — потребовала я.
Лу от волнения топтался в луже рядом с Николаем, разбрызгивая жидкую грязь и не замечая, как та оседает каплями на портах.
Николай, стараясь сдержать ничем не объяснимое торжество, стал неторопливо и спокойно закатывать рукава — слишком спокойно, слишком неторопливо. Поросшие черными волосками руки с синими прожилками вен были испещрены отвратительными незажившими рубцами от диметриловых наручников, и никакого изображения дракона на них не было.
Я с сомнением рассматривала сильные, все еще загорелые руки и не верила собственным глазам. Чертовщина какая-то! Рисунок был там, чуть повыше запястья! Если бы он попытался скрыть татуировку заклятиями, я бы сразу это почувствовала: магия — это цвет, запах, прямые линии, правильные окружности. Но рука оказалась чистой, татуировка словно испарилась сама собой.
Я молчала, чувствуя, как щеки заливает румянец.
— Ну? — хмыкнул Савков.
Похоже, я попалась! Так оконфузиться!
— Хорошо! Ты победил! — сдалась я и протянула руку.
Савков колебался, но потом все-таки пожал ее сильно, по-мужски. Ладонь у него оказалась загрубевшей, мозолистой, в таких руках только кирку держать, а не энергетические шары творить.
Мы тронулись в путь на поиски давно забытого, но, похоже, вполне реального замка Мальи.
К вечеру, уже затемно, мы добрались до большой деревни. Поистершийся от времени указатель, на котором дремала одинокая ворона, гласил: «Благостная Малиновка». Деревня выглядела плачевно, нас встречали заброшенные дома и покосившиеся заборы. На окне вросшей в землю избы на одной заржавелой петле скрипела чудом сохранившаяся ставенка. Сквозь пустые окна-глазницы виднелись темные внутренности комнатенки с облезлыми стенами. Дороги здесь были такие же, как и во всем королевстве — размытые дождями, развороченные ползками и лошадиными копытами. Изредка в домах виднелся скупой свет лучин, из-за заборов хрипло брехали шавки.
— Вы думаете, здесь есть постоялый двор? — Лу с сомнением огляделся вокруг. Его длинный, некогда дорогой плащ тащился по грязи, шпага все время стучала по дорожным камням, скрытым в грязных лужах.
Постоялый двор нашелся, вернее, это была таверна с двумя общими комнатами для постоя. Находилось сие заведение между облезлой церквушкой с высокой звонницей без колоколов и избой-читальней, закрытой еще в прошлую зиму. Судя по количеству народа, толпившегося у крыльца, таверна была единственным благостным местом в Благостной Малиновке. Под настороженные взгляды местных завсегдатаев мы зашли в пропитанное табачным дымом темное помещение. Зал оказался переполнен гудящим и что-то страстно обсуждающим народом. В центре стоял большой стол, на нем между плошек с квашеной капустой и глиняных стаканов топтался бородатый мужичишка в грязных сапогах с лихо загнутыми носами. Его с интересом слушали озабоченные крестьяне, запивая ругань дешевым кислым пивом. За этим же столом на колченогом табурете потирал подбородок относительно молодой, но уже несколько поистрепанный жизненными обстоятельствами господинишка с прилизанными сахарной водой вихрами. Он внимательно разглядывал полосатые порты бородатого оратора и хмурил брови. Народ, толпившийся на пороге, заприметив нас, немедленно расступился, так что мы втроем оказались в живом коридоре.