Сфинкс пригнулась еще раз, прижав подбородок к земле в процессе, поэтому ее взгляд был как можно ближе к «уровню» с моими глазами, насколько это для нее возможно. В последний раз свет, похожий на патронуса, закрыл радужную оболочку ее глаз, маскируя их естественный медовый оттенок. Он был даже ярче на этот раз и ослеплял мои глаза так, что я не видел ничего вокруг себя, в том числе и гигантского сфинкса, таким способом он [свет] соединял один мысленный поток с другим.
Секунда, я стою в золотом холле с колоннами, а в следующую - снежный пейзаж врывается в мое поле зрения. Я узнал поляну, где волки и моя семья сражались с новорожденными.
У меня в ушах звенели звуки сражения, но не было боевого клича громче или разъяренней, чем у девушки, на которую надвигались Вольтури. Ее бешенные глаза были красными, как рубины, зрачки сузились от ненависти, когда она в одиночку пошла в атаку, навстречу надвигающейся силе.
Я развернулся на месте, отчаянно ища поддержки для нее от союзников, и был встречен картиной, к которой я никогда не смог бы подготовиться и за миллион лет – моя семья, в окружении десятков знакомых лиц: волки, мои кузины Денали, Ирландский клан и многие другие. Здесь же был тот, кого я видел раньше, но не своими глазами… до этих пор. Это был образ, которого еще не было, но он был настолько неописуемо красивый, что он никогда не сможет быть воссоздан с помощью простого воображения: маленькая девочка с бронзовыми волосами, которая сидела в колыбели моих рук.
На ее лице были две блестящие дорожки от слез, когда она вцепилась в меня – в будущего меня, - ее маленькие пальчики сомкнулись вокруг моей рубашки. Вместе мы наблюдали за той же сценой с соответствующими выражениями ужаса, сквозь высокие огненные барьеры.
- Папа, - всхлипнула девочка. Я едва мог описать эмоции, которые родились от одного этого слова. Печаль в ее голосе вызвала глубокую, резонирующую боль, и я был уверен, в тот момент, что я всецело понял страдания эмпата; само же слово наполнило меня концентрированной, бесконечной радостью. Мое сердце ощущалось, будто оно сейчас взлетит и утянет меня за собой в небо, как воздушный шарик, где я хотел бы вечно оставаться, невесомым.
- Не смотри, Ренесми, - произнес будущий я.
…
Ренесми.
Он – точнее я – отвернул ее личико от разворачивающейся битвы, так что теперь оно было похоронено против его шеи, защищая ее невинные шоколадные глазки, точная копия ее мамы.
Я был так обезоружен видом «будущего Эдварда» и… и его… моей дочери – я с трудом сглотнул, не в силах сделать вдох – настолько поглощен тем, что изменило мою жизнь в один миг (потому что я уже был не тем Эдвардом, каким был десять секунд тому назад), что на мгновение забыл про ужасающую сцену, разворачивающуюся за моей спиной.
Громкий крик боли, который превратился через десятую долю секунды в ужасный звук разрыва, вернул мое внимание обратно.
Беллы нигде не было видно, и, тем не менее, Вольтури все еще продолжали свое вампирское наступление, выражения их лиц были смесью гнева, паники и полной растерянности.
Вдруг впередиидущий вампир, один из низших чинов гвардии, в буквальном смысле разделился на две части, будто невидимый меч разрезал его прямо посередине живота. Когда его ноги безвольно упали на землю, его мускулистая верхняя часть тела полетела вверх, приземлившись через долю секунды позже на голову еще одной жертве Вольтури.
Напротив меня, на самом краю поля, находились Джейн, Алек и тройка лидеров, каждый из которых, за исключением Маркуса, смотрели на драку, нося маски ненависти и ярости, смешанных с неверием. Некогда мрачный вампир производил в тот момент совсем иное впечатление.
Выражение лица Маркуса было живым, чего я не видел никогда прежде. Оно было убийственным, а его бешеный взгляд был устремлен на монстра, которого он называл «братом».
Аро.
Другой высокий визг отвлек мое внимание, возвращая его к центру поля, где вдруг материализовалась Белла. Отряд несся к своей цели, обнажив зубы и кровожадно улыбаясь. Когда оставалось расстояния не больше, чем в шесть футов*, Белла подняла свою руку, крепко сжав кисть в кулак, и с громогласным ревом львицы обрушила ее… на заснеженную землю.
Видение прекратилось через секунду, прежде чем у меня была возможность увидеть эффект удара кувалды. Шум, однако, еще долго звенел в моих ушах, после того как золотая комната вновь появилась вокруг меня. Это было само определение силы. Воплощение магии.
И грянул гром.
Я моргнул, возвращаясь к реальности. Единственным свидетельством правдивости увиденного – доказательством того, что это не результат моего бурного воображения – было то, что мои братья начали воспроизводить это в своих собственных мыслях. Они тоже это видели. Они видели ведьму-воительницу в атаке против неприятеля. Они видели падение бойцов Вольтури, один за другим, легко, как скошенные слабые травинки. Они видели ребенка… Моего ребенка… Мою дочь…
Мою Ренесми.
Сфинкс, тем временем, выполнив свою часть сделки, вернулась в свою величественную позу и устремила взгляд в космос, ее глаза стали слепы, а тело вновь превратилось в камень.
_____________
* 763 мили в час = 1228 км/ч
* 150 миль в час = 241,4 км/ч
* 750 миль в час = 1207 км/ч
* 800 миль в час = 1287 км/ч
* 850 миль в час = 1368 км/ч
* 900 миль в час = 1448 км/ч
(Для сравнения, скорость звука ~ 1225 км/ч)
* 6 футов = 1,83 м
_____________
От автора: Это странно, что я придумала данную сцену еще год назад в Египте? Никогда не думала, что мне потребуется целый год, чтобы воплотить идею в жизнь. Надеюсь, что вам понравилось. Так что… эх. Эдвард, наконец, знает. Недостатки? Он не может сказать Белле! *злодейский смех* До следующих встреч, красотки.
========== Глава 26. Одержимость ==========
BPOV
Я не была в хорошем настроении. Прошлой ночью я беспокойно спала. Проснувшись в два часа ночи, (в самый неурочный час) я обнаружила, что не могу заснуть. Каждый раз, когда я была на грани, я неожиданно под угрозой мрачного сна возвращалась обратно в состояние бодрствования; и поэтому, в восемь утра вторника, в разгар завтрака у моих сверстников, я проводила время, опустив голову на руки за столом Гриффиндора, сосредоточив все свои усилия на бодрствовании.
- Трудная ночь, Белла? - прыснул Симус, прежде чем напал на свой сэндвич с беконом. Я хмыкнула в ответ, не потрудившись поднять голову. Он снова засмеялся, к этому времени к нему присоединились другие. По некоторым причинам, однако, одна я не сразу поняла, что веселый звук был каким-то неправильным для моего слуха — неполным. Я посмотрела в замешательстве и стала искать источник своего беспокойства.
Мой взгляд сразу же приземлился на Эммете, чей гогот и смех так часто заглушали сопровождаемое веселье. Сегодня он выглядел далеко не веселым и сидел, опираясь локтями на стол, золотой кубок прижимался к его рту, край которого он продолжал рассеянно водить против своих бледных губ. Должно быть, он был в глубокой задумчивости, поскольку он редко упускал возможность посмеяться надо мной. Это было крайне редко! Его льдисто-голубые глаза были наполнены недоуменным сочетанием неверия и каких-то других эмоций, которые я не могла определить. Что я не могла понять, почему это привлекло только мое внимание. Это приводило в абсолютную растерянность, настолько, что я неуверенно повернулась к его братьям. Я была сверх подозрительна, когда поняла, что Эдвард и Джаспер пристально смотрели на меня, точно в такой же манере.
- У меня что-то на лице?
Глаза Эдварда, зеленые, как воды лагуны (результат его завтрака), несколько раз быстро моргнули. - Что?
- Мое лицо, - повторила я. - На нем что-нибудь есть?
- Нет, - ответил он, сузив глаза с подозрением.
- Почему ты на меня так смотришь?