Он вздохнул и закрыл глаза, его дыхание стало немного неровным. Когда он, наконец, открыл веки, чтобы посмотреть на меня из-под ресниц, его глаза были наполнены тихой просьбой, и я чувствовала, что мое сердце разобьется на тысячи кусочков, если я оттолкну его; даже после этого, я не могла унять тревогу, что затопила меня, когда я рассматривала идею подвергнуть себя такому испытанию. Сделать это на практике было подобно тому, чтобы скинуть с себя всю одежду и пройтись по улице.
- Пожалуйста, - попросил он шепотом, - это все, что я хочу. Пожалуйста, Белла.
- Я… Я даже не знаю, смогу ли, - произнесла я неуверенно. – Я делала это так долго…
- Если это не сработает, это не сработает, но… давай просто попробуем.
Эта сцена была ужасно знакома, только на этот раз я была сопротивляющейся стороной. Эдвард использовал мою же тактику против меня, и хотя я хотела бы утверждать, что это не произвело большого эффекта, я не могла. Я взглянула на серебряный маятник настенных часов, что отсчитывал двадцать минут до полуночи.
- Я постараюсь, - произнесла я, наконец, мой взгляд вернулся снова к Эдварду, - но это не будет постоянным. Я все еще хочу практиковаться в окклуменции.
- Я бы и не хотел, чтобы ты от нее отказывалась, - настоял он, его мысли, я более чем уверена, вернулись к Волтури и их грозным дарам.
- Хорошо, - тихо ответила я, выравнивая дыхание, - у тебя есть время до полуночи… а потом перерыв.
Он тут же наклонил голову, чтобы поцеловать меня, полностью передавая каждую унцию благодарности в следующий момент, прежде чем мягко переместить меня к изголовью кровати, так, чтобы мы могли лечь рядом друг с другом.
В мгновение я удобно устроилась, моя голова покоилась на его груди, пока его рука обнимала меня за талию. Я обратила свое внимание на снятие моей ментальной защиты. Я все еще чувствовала странное ощущение на краю разума и сосредоточилась на решении позволить нарушителю проникнуть внутрь. Это было так же трудно, как я и ожидала – все равно что пытаться снять обтягивающий костюм кошки из ПВХ.
Внезапно ментальные попытки Эдварда проникнуть исчезли, и я подумала, что он отступил. Может быть, он решил, что не хочет слышать мои мысли, после всего. Я не стала бы обвинять его. Он, вероятно, боялся, что услышанное может привести к разочарованию. С закрытыми мыслями я была тайной; с открытыми мыслями, с другой стороны, он мог увидеть, что мой разум был как и у любого другого подростка – простой и неинтересный.
Не похожий на его. Он был полной противоположностью простого и неинтересного. Он был блестящим, творческим, вдумчивым, не говоря уже, что умнее Эйнштейна; я даже не хочу думать о том, как мы отличаемся физически. Это было почти болезненно. Я до сих пор не могла понять, почему кто-то столь красивый выбрал кого-то, как я. С точки зрения внешности, я была малопривлекательной.
Я повернула голову, чтобы взглянуть на него, готовая извиниться, но выражение его лица остановило меня. Это была смесь недоверия и досады.
- Белла, - прошептал он, сжимая переносицу, как делал всегда, когда он был раздражен. Его глаза открылись, и рука ушла от лица, уголки его губ слегка подергивались, как будто он только что вспомнил что-то смешное, прежде чем выражение лица снова стало каменным.
- Я… надеялся… что ты перестала думать так давным-давно.
Я на миг уставилась на него растеряно, но потом понимание настигло меня, как приливная волна, мгновенно вызывая жар, который распространился от основания шеи до щек.
Он слышит меня… дерьмо.
- Это и близко не так, - сказал он. – То, как ты думаешь о себе… это приводит в ярость, Белла!
Он переместил свое тело так, чтобы нависать надо мной. Движение было настолько быстрым, что практически смазалось. Его глаза тлели, в результате чего мой пульс быстро увеличился, когда я посмотрела в них. Наши тела разделял миллиметр или около того. Я быстро забыла, что мой разум был открыт для него, когда покрыла расстояние между нами.
Не существовало в мире ничего, что было бы лучше, чем целовать Эдварда. Все в этом было божественно: от сочного аромата его дыхания и кожи до ощущения его мраморной твердости губ на моих. Это было похоже на поцелуй Бога – определенно заманчивое времяпрепровождение – мое любимое времяпрепровождение. Небо, помоги мне, если мне когда-нибудь нужно будет составить список увлечений. Он, возможно, будет выглядеть так:
Меня зовут Белла Свон, и мои любимые вещи включают в себя поцелуи Эдварда, наблюдение за Эдвардом, поцелуи Эдварда, мысли об Эдварде, поцелуи Эдварда, сны об Эдварде, и, наконец… поцелуи Эдварда.
Он вдруг отстранился, игривая улыбка появилась на его лице.
- Ты действительно одержима, не так ли? – поддразнил он.
Если это возможно, мое лицо приобрело более насыщенный оттенок красного помидора.
- Ты мой сорт героина, - пожала я плечами.
Тогда он громко засмеялся, его лицо выражало удовольствие, и произнес: - Я думаю, что слышал это где-то раньше.
А потом мы снова поцеловались, но это было более интенсивно на этот раз. Только когда мне потребовался воздух, Эдвард остановился, перемещаясь к моей шее, пока не достиг ключицы, где он скользил кончиком своего носа или губами, а так же кожей, после чего вернулся обратно, чтобы снова меня поцеловать. Мы, должно быть, провели минут десять, занимаясь этим, и я ничем не могла помочь, но думаю, что Рождество наступило раньше.
Конечно, я не могла остановить свои мысли от путешествия к его мышцам, скрытым под рубашкой, когда я провела по его лопаткам. Понимая, что Эдвард слышит каждую мою мысль, возбужденную гормонами, пробегающую в голове, я сделала все возможное, чтобы не думать об этом, но чем больше я старалась, тем менее эффективна была, и, в конце концов, я просто смерилась с неизбежным, наслаждаясь своим восхитительным воображением.
Мое тело, должно быть, возбудилось от этих картинок, потому что прежде, чем я поняла, что делаю, я расстегнула его рубашку и сняла ее с него, и он ни разу не шелохнулся, чтобы меня остановить. Он просто выполнил мое желание, издав низкое рычание, когда мои руки изучали контуры его торса. Я думала о мощи, заключенной там – абсолютной силе. Только этой идеи было достаточно, чтобы взбудоражить мою кровь, разжигая неутолимый голод, который не имел ничего общего с моим желудком.
Я вдруг обнаружила, что меня переместили из лежачего положения на матраце, так что я стояла на коленях возле Эдварда, в то время как он поднял мои руки и снял через голову мой блестящий топ. Мое сердце начало биться быстрее, так как я неглубоко и неравномерно дышала. Краем глаза я заметила, что черная, блестящая ткань ударилась о дальнюю стену. В свое время, я, вероятно, чувствовала бы себя застенчиво при одной мысли предстать перед Эдвардом без одежды, за исключением пары леггинсов и шелкового черного лифчика. Однако я испытала это уже, во время эпизода с купальником. Ему, казалось, понравилось то, что он увидел тогда.
- Больше, чем понравилось, - поправил он.
Несмотря на холод его ледяной кожи, я чувствовала жар. Я отклонилась назад, позволяя ему поддерживать мой вес, наслаждаясь, когда его руки гладили мою спину, пока он целовал мою грудь.
Неужели он изменил свое мнение?
Неожиданно я упала на упругий матрац, объятия его рук исчезли. Когда я приподнялась, я заметила, что он убежал на другую сторону комнаты. Он стоял передо мной, его грудь вздымалась, когда он делал глубокие, успокаивающие вдохи. Я быстро переместилась на край кровати, только сейчас осознав, что мое тело сгруппировалось, как если бы я готовилась к прыжку, как какой-то хищник.
Озорная улыбка появилась на лице Эдварда; видимо, он нашел мои мысли занятными.
- Ты даже не представляешь, - сказал он, его голос наполнился бархатом в тот же момент.
Он сделал шаг навстречу, и я не смогла остановить взгляд от путешествия вниз. Он определенно был совершенством.
- Я думаю, ты нас путаешь, - он сделал еще один шаг ко мне, имитируя мой взгляд, когда тот прошел по всему моему телу, иногда задерживаясь на некоторых местах дольше, чем на других.
Я поняла, что мы выглядим как в какой-то рекламе Calvin Klein: Эдвард в его темных джинсах, волосы стильно взъерошены, и я в своих черных, обтягивающих леггинсах и темном бюстгальтере, с длинными и волнистыми волосами, с темным, дымчатым макияжем глаз, что я нанесла ранее.