– В Салеме, – продолжал Генри, – истерия поразила как стариков, так и молодых девушек, и voila <вот (фр.).> – тут тебе и процесс о салемских ведьмах.
– Мы с Джоунси этот фильм видели, – сказал Пит. – Там Винсент Прайс играл. Я от страха в штаны наложил!
– Еще бы, – засмеялся Генри. На какое-то безумное мгновение ему показалось, что Пит имеет в виду «Плавильную печь». – А когда истерические идеи обретают силу? Как только урожай собран, настает плохая погода, когда самое время рассказывать страшные истории и выдумывать всякие пакости. В Уинатчи, штат Вашингтон, – сатанизм и жертвоприношения детей в лесу. В Салеме – ведьмы. А в Джефферсон-трект, обиталище единственного и неповторимого магазина Госслина, – странное свечение в небе, пропавшие охотники и войсковые маневры, не говоря уже о фантастических красных штуках, растущих на деревьях.
– Не знаю насчет вертолетов и солдат, но так много народу видели эти огни, что пришлось даже созвать городское собрание. Сам старик Госслин мне сказал, пока ты выбирал консервы. Кроме того, несколько человек из Кинео действительно исчезли, какая уж тут истерия! – возразил Пит.
– Позволь заметить, что невозможно созвать городское собрание в Джефферсон-трект, поскольку это не город. Даже Кинео – всего лишь тауншип, имеющий, правда, название. Во-вторых, собрание будет проходить вокруг печки старого Госслина, и половина присутствующих успеют накачаться мятным джином или бренди, – заметил Генри.
Пит хихикнул.
– В-третьих, что им еще делать? И четвертое, насчет охотников: многие, возможно, попросту устали от охоты и отправились по домам или надрались и решили разбогатеть в новом казино в Каррабассете.
– Ты думаешь? – Пит выглядел подавленным, и Генри, ощутив внезапный прилив горячей любви к другу, похлопал его по коленке.
– Не страдай, – сказал он. – Мир полон непонятого и непознанного.
Будь мир действительно таким, сомнительно, чтобы Генри так стремился бы покинуть его, но если что психиатры и умели в совершенстве (кроме как выписывать рецепты на прозак, паксил и амбиен <Названия транквилизаторов и антидепрсссантов>), так это лгать.
– Исчезновение четверых охотников сразу кажется мне более чем странным.
– Нисколько, – усмехнулся Генри. – Одного, вот это странно. Двоих.., пожалуй, тоже. А вот сразу четверых? Да они попросту собрались вместе и отбыли, можешь не сомневаться.
– Сколько еще до «Дыры в стене», Генри? – Что, разумеется, означает: «У меня еще есть время для одной бутылочки пивка?»
Генри обнулил одометр у Госслина, старая привычка, еще со времен работы на «скорой» в штате Массачусетс, где платили по двенадцать центов за милю и всех престарелых психопатов, которых ты был в состоянии обслужить. Расстояние между магазином и «Дырой» легко запомнить: 22,2 мили. На одометре – 12,7, что означает...
– НЕ ЗЕВАЙ! – взвизгнул Пит, и Генри перевел взгляд на ветровое стекло.
«Скаут» как раз взобрался на вершину крутого, поросшего деревьями гребня. Здесь снег был еще гуще, но Генри ясно различал человека, сидевшего на дороге футах в ста впереди. Неизвестный был закутан в мешковатое пальто с капюшоном, поверх которого ярким пятном выделялся оранжевый жилет, развевавшийся, как плащ супермена. На голове косо сидела меховая ушанка с пришитыми к ней оранжевыми лентами, тоже трепетавшими на ветру, напоминая цветные полоски, которыми иногда украшают площадку с подержанными автомобилями. Неизвестный сидел посреди дороги, как индеец, решивший выкурить трубку мира, и даже не пошевелился, когда узкие лучи света настигли его. Генри успел заметить глаза мумии: широко открытые, но неподвижные, такие неподвижные и блестящие, ничего не выражающие, и подумал: И мои такими же будут, если не держать себя в руках.
Времени затормозить не оставалось, особенно в таком снегу. Генри крутанул руль вправо и почувствовал толчок, когда «скаут» вновь выбился из колеи. Он мельком увидел белое застывшее лицо, и в голове вихрем пронеслась мысль:
Черт побери, да это женщина!
«Скаут» немедленно занесло, но на этот раз Генри намеренно постарался завязнуть в снегу, отчетливо, каким-то внутренним чутьем зная (времени подумать не оставалось), что это единственный шанс сиделицы-на-дороге, притом весьма слабый.
Пит взвыл, и Генри уголком глаза заметил, как тот бессознательно отстраняющим жестом вытянул руки. «Скаут» переваливался с ухаба на ухаб, и Генри вывернул руль, пытаясь уберечь незнакомку от удара в лицо. Руль с противной, головокружительной легкостью скользил под затянутыми в перчатки руками. Секунды три «скаут» полз по покрытой снегом Дип-кат-роуд под углом сорок пять градусов, отчасти из-за беспощадного ветра, отчасти благодаря водительскому мастерству Генри Девлина. Снег клубился вокруг мелкой белой пылью; огни фар желтыми пятнами плясали по ссутулившимся под тяжестью сугробов соснам, слева от дороги. Все это продолжалось секунды три – целую вечность. Генри видит, как мимо проносится силуэт, словно движется она, а не машина, только женщина так и не шевельнулась, даже когда ржавый край бампера проскочил от ее лица где-то в полудюйме. Всего полудюйм морозного воздуха между острой железкой и ее щекой!
Обошлось! – ликовал Генри. – Обошлось, стерва ты этакая! Последняя туго натянутая нить самообладания лопнула, и «скаут» развернуло боком. Машину затрясло, как в горячке, когда колеса снова отыскали колею, только на этот раз влепились поперек. Трудяга-"скаут" все еще пытался встать на верный путь, найти устойчивое положение, «задом наперед, все наоборот», – как пели они в начальной школе, стоя в строю, но налетел то ли на камень, то ли на бревно и с ужасающим грохотом опрокинулся, сначала набок, со стороны пассажирского сиденья, засыпав все вокруг осколками битых стекол, а потом на крышу. Одна половина ремня безопасности порвалась, и Генри вышибло из кресла. Он приземлился на левое плечо, ударившись мошонкой о рулевую колонку, и сразу ощутил свинцовую тяжесть в паху. Сломанная ручка управления поворотником вонзилась в бедро, по ноге побежала теплая струйка крови, сразу намочившая джинсы. «Кларет, – как объявлял когда-то радиокомментатор боксерских матчей. – Глядите, ребята, кларет потек». Пит то ли выл, то ли визжал, то ли то и другое вместе.