— Но предатель есть, я уверен в этом! — Глеб поднялся и сделал несколько шагов по комнате. — Так кто же это?
— Может быть, я? — Динка, засунув кончик косы в рот, с любопытством смотрела на Глеба.
— Болтушка! — Парень легко потрепал ее по затылку. — Вот что я думаю, а если устроить Яну что-то вроде проверки?
— Тогда можете устраивать проверку и мне! — Саша тоже встала, ее обычно бледные щеки чуть заметно порозовели.
Глеб развел руками, демонстрируя собственное бессилие при подобном поведении коллектива, и, повернувшись к девушке спиной, подошел к окну.
— А в башенке Брюса и вправду горит свет! — вдруг произнес он удивленно.
Ребята бросились к окну. В темноте ночи был отчетливо виден неяркий, какой-то тревожный свет в крохотной башенке закрытого и полузаброшенного ныне дома Якова Брюса.
Утром Глеб обошел старый дом, внимательно оглядывая его. Обе двери — передняя и задняя — были заперты на совсем простенький замок, да и окна открыть не представляло проблемы. В башню мог забраться абсолютно любой — начиная от увлеченной историей девушки Маши (у которой наверняка и ключи имелись) и заканчивая любопытным отдыхающим. Однако отчего-то воспоминание об огоньке тревожило. Пожалуй, так же сильно, как неразрешенная ситуация с Яном. Впервые в их группе наметился конфликт, причем внес его этот малосимпатичный ершистый парень.
Глеб задумчиво провел рукой по шершавой поверхности стены и вдруг увидел стоящего в дверях высокого худого старика с длинными седыми волосами. Одежда у старика была в беспорядке, а глаза блуждали, словно у безумца.
Дом, перед которым стоял Глеб, выглядел теперь несколько иначе. Изменилась и дверь, и тональность стен, а на крыльце теперь стояли высокие мраморные вазы в псевдогреческом стиле.
— Я понял, — шептал старец, — теперь я знаю формулу! Это же так просто! Qui cherche trouve! [8]
Взгляд пронзительных, неожиданно молодых и пытливых глаз остановился на Глебе. Старик протянул костлявую руку, указывая на него и…
Глеб моргнул, и видение исчезло.
— Яков Вилимович, — прошептал парень, ничуть не сомневаясь, кого сейчас узрел. Да и гордые, как у хищной птицы, черты морщинистого лица не забудет никто из тех, кто когда-либо видел портрет Якова Брюса.
Глебу уже не раз случалось видеть прошлое, но всякий раз это было подобно удару молнии.
Парень потер переносицу и обернулся. И тут подумал, что по-прежнему находится где-то в прошлом, потому что навстречу ему шла Ольга.
На ней были синие джинсы и тонкая ветровка, рыжие волосы девушки свободно рассыпались по плечам и сверкали на солнце расплавленным золотом.
Не доходя нескольких шагов, девушка остановилась.
— Ольга? — тихо произнес Глеб, словно боясь, что от звука человеческого голоса видение исчезнет.
Она заправила прядь волос за ухо.
— Привет, Глеб. Я хотела бы увидеть Яна. Не подскажешь, как его найти? — спросила Ольга так спокойно, словно каждое ее слово не вколачивало в его сердце огненный гвоздь.
— Ну да, конечно, Яна, — отозвался он, стараясь сохранить на лице то же бесстрастное выражение. — Ты найдешь его в его комнате. Вон тот корпус, — Глеб махнул рукой, указывая на желтый флигель, где они остановились. — Он не выходил к завтраку. Думаю, еще спит.
— Понятно. — Она переступила с ноги на ногу, видимо, не зная, о чем дальше говорить.
Глеб тоже молчал, разглядывая растрескавшиеся ступени.
— Глеб! — вдруг позвала Ольга. — Понимаешь, я обещала отцу, что между нами все будет кончено. Ты не представляешь…
— Не надо! — Он натянуто улыбнулся. — Пожалуйста, только не оправдывайся, только не пытайся объяснить что-либо… Еще увидимся.
Он пошел прочь, спиной чувствуя ее обжигающий взгляд.
Как же глупо! Как нереально глупо все вышло!..
В окно яростно светило солнце. Ян широко зевнул и покосился на часы. Полдень — прекрасное время для подъема, тем более что, судя по вчерашнему дню, Яну вовсе не грозило стать фанатом местной санаторской диетической кухни, а поэтому о завтраке можно было забыть без сожалений.
Зазвонил телефон. Парень взглянул на экран и поморщился, но все же принял вызов.
— Уже не спишь? — послышался бодрый отцовский голос.
Отец звонил, чтобы исполнить свой родительский долг и узнать, все ли в порядке с непутевым сыном, паршивой овцой их благочинного семейного стада.
— Если бы и спал, ты бы все равно меня разбудил, — отозвался Ян и отвернулся от окна, от немилосердно бьющего в глаза солнца. — Прими отчет: со мной все в порядке — за ум не взялся, валяю дурака и бездарно прожигаю свою жизнь. В общем, в мире есть стабильность, а небо еще не рухнуло на землю.