— Теперь у него за обоими ушами трещит, — сказал Никита.
— А в три уха он может? — спросила шатенка и закрыла глаза.
Никита вспомнил свою недавнюю фантазию. Вероника в своей прихожей, он ставит ее в позу… Здесь банкетки не было, но до гостиной рукой подать, а там кресло — широкое, тяжелое, с мягкими полукруглыми подлокотниками. И на колени можно поставить, и на живот положить.
Облегающие джинсы снимались не без труда, шатенка страстно извивалась, помогая Никите. Ему казалось, что она не просто раздевалась, а освобождалась от цепей, которые держали ее душу в плену смирения. Или от пояса целомудрия. А Никита воплощал собой порок, и ни стыда у него, ни совести. Безудержное стремление к победе било через край.
Кресло действительно оказалось тяжелым. Не так-то просто было сдвинуть его с места. Но когда Никита начинал, оно стояло в одном углу, а когда закончил, уже находилось в другом. Ковер смят, одежда разбросана. На полу валялась подушка с дивана. Никита вспомнил, как все было. По пути из одного угла в другой его подружка зацепилась за подушку, потянула ее за собой, но не смогла удержать в ослабевшей руке.
— Ты откуда такой взялся? — А сейчас у нее и вовсе не было сил.
Он сидел на кресле, вытянув ноги, а она покоилась на нем и едва заметно двигала задницей в такт свежим воспоминаниям, еще пахнущим потом.
— Скажи, мы теперь можем познакомиться? — спросил он.
— А нужно?
— Если тебя зовут Анужно, то меня — Иможно.
Он с кислым видом рассматривал ящерку, наколотую на шее шатенки. Вроде бы и занятно, но так же нелепо, как розочка на спине под лопаткой и китайский узор на плече. Хорошо, что хоть стрелку под пупком наколоть не догадалась. Мол, добро пожаловать! Впрочем, Никита побывал там и без приглашения, что сейчас его не очень-то и радовало. Выгорел порох, а новый почему-то не назревал. Это с Вероникой ему хотелось еще и еще.
— Я это уже поняла.
— Что ты уже поняла?
Он тоже понимал, что знакомиться вовсе не обязательно. Свое получил, победа засчитана, пора уходить.
— Что ты живешь так, как будто тебе все можно.
— Жизнь дается только раз.
— Где-то я это слышала… Даша.
— Я не Даша.
— Я Даша! — Шатенка поднялась и посмотрела на Никиту с таким видом, как будто он должен был на ней жениться.
Но это было исключено. Татуировки здесь тоже имели значение. Никита Яшин вообще не собирался жениться, но знал, что если вдруг, то он ни за что не поведет под венец девушку с такими картинками на теле. Татуировка — это клеймо, оставленное разгульной, порочной жизнью. Умом Никита понимал, что это далеко не всегда так, но подкорка была неумолима.
— Приятно было познакомиться, — сказал он, тоже поднялся, потянулся за своими джинсами.
— Уходишь? — Даша не просто угадывала, она как будто читала его мысли, стояла перед ним, даже не думая одеваться.
Тело у нее роскошное, этого не отнять, но нагота уже не возбуждала Никиту. Ему через час надо быть на тренировке, а Москва стоит в пробках.
— Остаюсь. На чашечку кофе.
— После… э-э, чашечки чая, да?
— Чай был горячий. Крепкий и сладкий. Мне понравился.
— Могу еще налить.
Никита улыбнулся, высоко поднял брови. Мол, я безмерно рад предложению, вынужден буду отказаться, но спасибо, конечно же, скажу. На прощание.
— Могу еще налить?! — В ее голосе прозвучали удивленные нотки. — Это я сказала?!
— Это Дусик тебя за язык дернул. Он такой шалун!
— Я не могла такого сказать, но… — ошеломленно пробормотала Даша и окинула себя недоуменным взглядом.
Как, я еще и голая?! Перед первым встречным?!
Но одеваться она не бросилась, сделала вид, как будто нагота ее ничуть не смущает. Эта особа умела владеть собой.
— Давай завтра куда-нибудь сходим. Я позвоню, — заявил Никита, когда уже оделся и собрался уходить.
— Не позвонишь.
— Вот увидишь.
— Ты даже не знаешь мой номер телефона.
— Дусик знает.
— Да пошел ты вместе со своим Дусиком! — Даша разозлилась.
— А кофе?
— Пошел!
— Ну тогда спасибо. За чай, — проговорил Никита и вздохнул, изображая обиду, разочарование и даже нежелание уходить, хотя душа его рвалась на свободу.
Но уйти так просто не вышло. Он подходил к двери с одной стороны, а она открылась с другой.
— Не понял! — На Никиту смотрел чернявый парень с глазами, напоминающими светлое облачное небо.
И синева там, и белый туман.
Голова крупная, а черты лица утонченные. Высокий лоб, прямые надбровья, ровный нос, правильная линия губ. Но лицо при этом не казалось маленьким. Крепкая шея, сильные плечи, мускулистые руки, спортивный торс. Но не было впечатления, которое мог произвести качок из тренажерного зала. Физическая сила чувствовалась, но в глаза не бросалась.